– Добрый вечер, – поздоровался Рагиб, подходя к гостю. – Не спится?
– Нет. Захотел подышать воздухом. А почему вы не спите?
– Уже одиннадцать, – напомнил Рагиб. – Я должен забрать Шукуфу, чтобы отвезти ее домой. Она сейчас заканчивает работу.
– А где вы сами живете?
– Рядом. В селе. Снимаю дом. Чтобы быть всегда ближе к Эльбрусу-муэллиму.
В азербайджанском языке подобная приставка означает проявление большого уважения к человеку, в переводе это «учитель».
– Вы всегда так поздно ее забираете?
– Нет. Только когда приезжает Алхасов со своей семьей. Тогда я тоже приезжаю и останавливаюсь в селе. Если позовут, сразу приеду.
– А в ваше отсутствие кто отвозил Шукуфу и Лиду?
– Иногда сами добираются до села. Иногда подвозит кто-то из охранников. Бывает, остаются в домике для прислуги. Там есть спальня для них двоих.
– До села далеко?
– Совсем рядом.
– Вы знаете, что случилось с Лидой?
– Конечно, знаю. В селе все уже знают. Ее нашел соседский мальчишка и сразу рассказал родителям. А те вызвали полицию.
– Как вы думаете, почему ее убили?
– Не знаю. У нас такого никогда не было.
– У нее были враги или недоброжелатели?
– Нет. По-моему, не было.
– Кто, по-вашему, мог это сделать?
– Не знаю, – Рагиб пожал плечами и посмотрел на часы: – Уже поздно. Почему Шукуфа не выходит?
– Вы были одним из последних, кто видел Лиду живой, – продолжал спрашивать Дронго. – Вас не удивило, что она идет в сторону леса, а не по дороге?
– Да, удивило. Я спросил, она ответиала, что у нее есть дела, – хмуро сообщил Рагиб.
– И вы не уточнили, какие могут быть дела в лесу?
– Нет. Меня чужие дела не касаются. Я должен был привезти лекарство. Меня ждали, и я спешил.
– В селе хорошая аптека?
– Раньше была не очень. Но Эльбрус-муэллим добился, чтобы построили новую и начали снабжать ее по первой категории. Сейчас там бывают такие лекарства, которых даже в городе не найти.
– А почему вы ходили пешком в село. Не быстрее на машине?
– Нет. На машине в объезд, минут десять. А пешком – по проселочной дороге напрямую – минут пять всего. Поэтому многие ходят пешком. В нашем лесу нет хищных животных, кроме лисиц.
– Но Алхасов приглашал меня на охоту.
– Это в другой стороне, далеко отсюда. Километров восемьдесят. Я обычно охочусь вместе с ним.
– Вы хорошо стреляете?
– Я охотник, – усмехнулся Рагиб, – умею выслеживать дичь. Нужно терпение, осторожность и внимательность. Чтобы зверь успокоился и вышел на тебя.
– Вы давно работаете с Алхасовым?
– Почти шесть лет уже. Раньше я работал в его компании начальником смены охраны. Но, когда умер его прежний помощник, он взял на эту должность меня.
– От чего умер?
– Онкология. Буквально сгорел за несколько месяцев. Проклятая болезнь. Эльбрус-муэллим даже оплачивал его лечение. Но там уже ничего нельзя было сделать. Он был совсем не старым. Сорок восемь лет.
– У него была семья?
– А при чем тут его семья? – дернулся Рагиб.
– Просто хотел уточнить.
– Была, конечно, – неохотно произнес Рагиб. – Жена и двое детей. Зачем вы спрашиваете?
– Им чем-то помогли после смерти отца?
– Какая помощь? – недовольно сказал Рагиб. – Алхасов и так много сделал для этой семьи, до последнего дня оплачивал лечение. Теперь его жена получает пенсию за своего мужа.
– И все?
– Не интересовался… Что ж такое, почему Шукуфа не идет?! – пробормотал он с раздражением и снова посмотрел на часы. – Пойду узнаю, где она. Извините.
Рагиб пошел в дом. Дронго не стал его останавливать. Он решил пройти к озеру, рядом с которым была калитка. Светильники хорошо освещали тропинку. Дронго обошел озеро и не сразу нашел калитку, спрятавшуюся в густых зарослях. Он подошел ближе и с удивлением обнаружил, что она не заперта. В это же мгновение калитка распахнулась, и вошел Керим. Увидев гостя, тот явно смутился. Но затем широко улыбнулся.
– Добрый вечер, – кивнул Дронго.
– Да, добрый, – пробормотал Керим.
Он тщательно запер за собой дверцу. Повернулся к гостю.
– Что вы здесь делаете? – мрачно осведомился Керим.
– Гуляю, – спокойно пояснил Дронго. – Просто стало интересно. Про этот выход мне рассказал ваш отец.
– Тогда понятно.
– Я могу задать вам тот же вопрос? Что вы делаете так поздно за пределами вашего поместья?
– Тоже гуляю, – нагло усмехнулся Керим. – Очень удобно. Можно выходить и заходить, не беспокоя наших «горилл», которые по каждому случаю будут докладывать моему отцу.
– Это вам не нравится?
– Не очень. У каждого человека есть право на личную жизнь. А моему отцу нравится держать все под контролем.
Они повернули к дому.
– Учитывая, что здесь недавно произошло чрезвычайное событие, я бы не советовал вам гулять по ночам, – предупредил Дронго.
– Вы про Лиду? – даже улыбнулся Керим. – Ничего страшного. Я не очень боюсь. Наверно, появился какой-то кретин, который решил самоутвердиться таким образом. На моего отца вякнуть нельзя, на членов его семьи тоже нельзя. А вот домработницу задушить можно. Знаете, это как убивают собаку назло их хозяевам.
– Вам не говорили, что вы циник? – нахмурился Дронго.
– Да. Возможно. Но только этим можно объяснить ее убийство. Иначе зачем убивать бедную женщину. Денег у нее с собой наверняка не было, никакого интереса как женщина она явно не представляла. Значит, только месть. У нас в стране все еще есть люди, которые не могли свести счеты с моим отцом, когда он был при власти. Решили отомстить вот таким глупым способом.
– И вам не жаль эту женщину, которая столько лет работала на вашу семью?
– Конечно, жаль. Я же не бесчувственный урод. Просто вы спросили, и я честно ответил. Никаких других мотивов быть не может. Я был в селе, и там тоже говорят, что это могла быть месть самому Алхасову…
– Вы были в селе?
– Да, – осекся Керим. Он понял, что проговорился. – Только давайте сразу договоримся, что вы об этом не слышали. И никому не нужно рассказывать. Тем более моему отцу.
– Завтра утром приедет прокурор и следователь. Их может заинтересовать ваш ночной поход, – предупредил Дронго, – и тогда его сложно будет скрыть.
– Вы просто ничего не видели, – предложил Керим, – а я буду все отрицать.
