Малышка тихо скрежетала у груди, словно прищелкивала зубами. Хвост обвивал запястье мальчика.
– Ничего. Ничего.
Тютя шел по городу, не очень понимая, что не отпросился с уроков. Что он грязный и помятый. Что скула ободрана. Под глазом шикарный почти черный фингал.
– Ничего. Ничего.
Ветеринар действительно не хотел принимать. Тютя сначала постыдно разревелся. А потом заорал, что не уйдет. И вообще, ей же больно!
Почему ей? С чего он решил, что это девочка?
Ветеринар брезгливо потянулся к тушке, и она оскалилась, встретила его пальцы зубами. Промахнулась малость, мужчина успел отдернуть руку. Непоследовательно велел:
– Неси в кабинет.
Вскоре выяснилось, что у крысы сломаны две лапки. А одну придется отрезать.
– Зачем тебе это? И ей, калеке, это на фига? Давай усыпим. Больно не будет.
Тютя мотал головой.
– Лечите. Я деньги принесу. Я найду и заплачу. Честное слово.
Домой он явился под вечер.
В прихожей споткнулся о свой портфель… Его принесли из школы одноклассники.
Мама встретила в боевой стойке: руки в боки.
Посмотрела на сына и передумала орать. Ребенок держал у груди картонную коробку, в которой дремала трехлапая крыса в лубках. Вернее, трех с половиной лапая. Переднюю отрезали не целиком, а больше чем наполовину.
– Какая мерзость, – скривилась мама.
– Мне ничего не надо на день рождения. Ничего! Но пусть она останется.
– У нас и клетки-то нет…
– Папа же отнес в гараж, а не выбросил. Ну ту, которая от попугая осталась.
– Она точно заразная.
– Мам, мы же были у ветеринара. Она здоровая.
В коридор вышел жующий отец. Увидел зверюшку, закашлялся. Мама крепко и сильно стучала мужа по спине. Когда отец обрел дар речи, спросил:
– Это твой подарок? Уверен?
– Да. И еще долг ветеринару. Но я придумаю, отработаю.
Отец полез в сумку, достал кошелек.
– Сколько?
Леша ответил.
– Недешевое животное получается, – хмыкнул отец. И вернулся на кухню.
Он вообще был не из болтливых.
Мама, которая не обрела поддержки у мужа, велела сыну сухо и решительно:
– К мелкой не подпускай! Запрещаю!
Надо сказать, что крыс тогда не держали. По крайней мере, в провинциальных городах. Котики, собачки, несколько видов простых попугаев, черепашки, белки, иногда морские свинки. Вот почти и весь список домашних питомцев. А тут – пасюк.
Грэя оказалась артистичной хитрой дрянью. Умной. Наглой. В меру ласковой, когда ей это было выгодно. Умела подлизаться даже к бате. Избегала только бабушку, которая приходила дважды в неделю. Во время визитов батиной тещи Грэя не гремела, не стучала. Тихо сидела в углу клетки. Даже усами не шевелила.
В остальное время лазила по дому. Ездила на плече Леши. Выглядывала из кармана.
Освоила массу трюков. Умильно выпрашивала вкусняшки. Смешно танцевала. Кувыркалась. Приносила апорт. Сидела столбиком. Приходила на кличку. Делала уроки с хозяином.
Как? Очень просто.
Скакала вокруг мальчика по столу и грызла карандаши. Или вытягивалась колбаской на книжной полке и наблюдала… Ждала приглашения к игре.
Физика Леше, что называется, поперла. Он дорос до призовых мест на городской олимпиаде. Хмурый Константин Сергеевич занимался с ним с удовольствием.
В классе хозяина Грэи больше никто и никогда не называл Тютей! До самого выпускного стал Лехой. Жека и Диман обходили его в школьных коридорах по широкой дуге.
Физрук затолкал дерзкого доходягу к своему приятелю в бокс. Леха честно занимался четыре раза в неделю. Заработал первый юношеский разряд. Муха. Вес пера. Называйте как хотите. Из плюгавого и тонкошеего слабака он стал стальной пружинкой.
Спортивная карьера, впрочем, Лешу не привлекала. Армия. Вуз.
Сейчас он Алексей Михайлович. В рост не пошел, но мал золотник, да дорог.
Замечательный врач. Уникальный специалист. Жена красавица и умница, выше мужа на голову. Живут дружно. У их детей есть собака и два кота.
Крыс Алексей Михайлович заводить не может. Воспоминания о Грэе мешают.
Она обожала петь. Человеческое ухо не различает этот диапазон звуков, воспринимая лишь отдельные щелчки и скрежет. Но на самом деле пение крысы похоже на птичье. Что-то среднее между трелями соловья и скворца.
Грэя в душе была как минимум оперной дивой, садилась рядом с Лешей, горлышко дрожит, усы врастопырку, глазки блестят, пальчики здоровой передней лапки сжимаются. Иногда после выступления тянулась, совала нос в ухо мальчика. Фыркала.
Спала не на подушке – мама была категорически против! Рядом, в изголовье. Оказалась невероятной аккуратисткой. В клетке чисто. Свои делишки строго в пластиковый лоток в уголке. Ни одной ее какашки на полу никто ни разу не находил.
Проказничала? Да. Погрызла в шкафу любимое мамино платье… Скандал был жуткий.
Что еще? Иногда воровала мелочи, особенно блестящие. Если теряли заколку или что-то вроде этого, в первую очередь искали в клетке. Деньги тоже тырила, но только железные маленькие монетки.
Один раз укусила соседку, которая вошла без звонка и стука. На обычных гостей и родных агрессивно не реагировала. Если кто-то ненавидел крыс, старалась не попадаться на глаза. Бабушка, например, с Грэей почти не пересекалась.
Ума палата? Целый дворец! Не девочка – профессор психологии, к тому же практик.
С ума сходила по яблокам и растворимому кофе.
Перед смертью – седая и растолстевшая – пыхтела, явно пытаясь спеть напоследок. И пристраивала мордочку в ладонь Алексея.
Шкаф
На одной из наших в тот момент бесконечных съемных квартир маленькая Лиза увидела шкаф. А я как раз читала ей перед сном «Хроники Нарнии». Детка была крошечная. Шкаф огромный, внушающий некий трепет даже мне. Так что вход в страну Аслана дочь искала регулярно. Забиралась внутрь, стучала в заднюю стенку.
К вопросу о говорящих животных…
Ее умение общаться со шмелями, птицами, собаками и лошадьми давно вышло за рамки чего-то реального…
Может, и находила? И сбегала в Нарнию?
Но это лирическое отступление. А речь-то про преступление.
Было дело.
Четырехлетняя красотка прикинулась спящей. А я поверила, что успешно уложила ребенка на послеобеденный отдых, и ушла в ванную. Чистить перышки, мыть голову… Спит же. Все же хорошо.
Ага. Три раза.
