Воспользовавшись тем, что старуха всё ещё сидит на земле, они осторожно попятились.
И снова услышали:
— Эй!
На этот раз голос явно доносился со стороны бревна.
— Так это не ворон? Смотри, бревно хочет нам что-то сказать.
— Но Тау… Мы же не в сказке.
— Ох уж эта старая обжора! Возьмите меня! Не бойтесь, не обожгу!
— Кажется, оно хочет, чтобы мы бросили его в рот старухе! — крикнула Майя.
Как всякие другие дети, Майя и Тау переслушали множество сказок и были готовы к любым невероятным поворотам. С величайшей осторожностью они подняли бревно с земли. Пламя в самом деле не жгло, а лишь щекотало руки. Приятный холодок полз вверх по позвоночнику, а затем стекал прямиком к пальцам ног: казалось, внутри тела плавают крошечные рыбки.
— А-а-а-а-а! — завопила старуха. Два слова «белый», которые она проглотила, на некоторое время утолили голод, но теперь она снова хотела есть.
— Я проголодалась! Давайте ещё, ещё еды! Кидайте сюда ваши тёпленькие ручки!
— Держи!
И Тау швырнул бревно в чёрное горнило рта, разинутого во всю ширь. И что же: бревно уместилось целиком!
Однако на этот раз, вместо того чтобы спокойно проглотить добычу, старушенция повалилась на землю и принялась чихать, визжать и вопить что было сил.
— Ай, горячо! Помогите, жжётся!
— Кар-р-р, — тут же пришёл ей на помощь верный ворон. Он запустил острые когти старухе в рот и отчаянно забил крыльями. Ещё немного, и они вдвоём вытолкнут бревно наружу. Но не тут-то было: ворон тоже обжёгся! Он закричал и захлопал крыльями. Старуха замахала руками, отбиваясь от чёрных когтей, нацеленных прямо ей в лицо.
— Бежим! — крикнула Майя.
Дети пустились наутёк, но вдруг услышали за спиной тонкий голосок бревна:
— По-дож-ди-те ме-ня! Возь-ми-те ме-ня с со-бой! К Дя-дюш-ке Ду-бу!
Но Майя и Тау удирали: уж очень напугала их прожорливая старуха.
Они что есть духу мчались обратно.
А вот и знакомая пещера. Они забежали внутрь и замерли от ужаса, потому что из темноты вновь донёсся какой-то жуткий звук. Они увидели пчелиный рой: испуганные пчёлы обеспокоенно жужжали. Но дети даже не обратили на них внимания.
Они выбрались из пещеры и побежали дальше.
— Бедное бревно! — крикнула на бегу Майя. — Мне его жалко!
— Не переживай, — ответил Тау. — Старуха его не проглотит. Оно обожжёт ей рот!
Они неслись босиком, в их ступни и щиколотки впивались острые ветки, их царапали колючки ежевики, чертополоха и сухой мяты. Они так запыхались, что почти не могли говорить.
— Не… останавливайся! — выкрикивали они друг другу на бегу.
Им попался ручей, который они переползли на четвереньках, причём Тау шлёпнулся в воду и с трудом поднялся.
Знакомый пригорок, заросли кустов.
А вот и родители! Мама по-прежнему читала, а папа всё ещё спал.
— Вернулись? Ого, а где же ботинки? Да что с вами случилось? И где…
Мама не договорила.
— Бревно! Старуха!..
Да, трудно объяснить вот так с ходу, почему ты явился босиком и где потерял ключи от дома. Ведь столько ещё нужно рассказать: про старуху, готовую сожрать весь мир, про злого ворона и огонь, который горит и не гаснет.
— Вас нельзя отпускать одних, — рассердилась мама.
Зато цикады стрекотали как ни в чём не бывало. Со всех сторон доносились пение птиц, шелест листьев и слабый, едва различимый шёпот ветерка. Где-то вдалеке кричал удод, попискивала неведомая зверюшка, жужжали насекомые, каркал ворон…
III. Дождь. Ключ. Дядюшка Дуб
В тот день дети решили лечь пораньше. Ужинать не хотелось. К тому же их отругали за то, что они потеряли новые ботинки, да ещё и ключи от дома. Но главное, где-то в глубине души они чувствовали странную пустоту, словно у них вынули кусочек сердца. Ещё бы! Прожорливая старуха отняла у них целое слово. А это дело серьёзное. Подумать только: крупица Вселенной погрузилась в небытие. Как же летнее облако, январский снег, морская пена, полярные медведи, выпавший молочный зуб… да хотя бы просто чистая страница в блокноте? Частичка мира пропала для них навсегда.
Постепенно грудь заполняло новое чувство, которого они не знали раньше — а может, и знали, но не очень хорошо: это чувство называлось «тоска». Тоска горькая, тягучая, как слизь улитки, полная стыда и сожалений. Они убежали как ошпаренные, хотя слышали, что бедное бревно умоляло о помощи. А ведь просило оно о какой-то малости — всего лишь отнести его к Дядюшке Дубу. Не обожгло им руки, ничем не помешало. Наоборот, оно их спасло! Ах, что же они сделали — вернее, чего НЕ сделали!
В ту ночь над их домом прошёл небольшой тёплый дождь. Капли падали повсюду, заставляя каждый предмет, по которому они ударяли, звучать по-своему.
— Пожелайте дедушке спокойной ночи, — велела мама. — Понять не могу, почему вы весь вечер ничего не ели? Может, заболели? Верно, простыли, пока бегали босиком…
Дедушку Друса они нашли на чердаке. Он что-то выписывал из большущего тома с крошечными буквами. Заваленный книгами стол освещали свечи в треснутых блюдцах. Дедушка усадил детей рядом с собой. Неразборчивым почерком с долговязыми косыми буквами он целыми днями что-то писал в одной из своих тетрадей.
Дети уселись на стопки старых романов. Им очень хотелось подольше остаться с дедушкой, но они уже вовсю зевали.
— Что, спать хотите? Так идите ложитесь. Доброй ночи.
— Спокойной ночи, дедушка.
Дедушка Друс смотрел на них поверх очков. Дети неохотно поднялись.
— Постойте-ка, — окликнул их дедушка, когда они уже стояли у лестницы. — В моей книге сказано, что вы грустите! Да я и сам это вижу. А ну-ка, выкладывайте, что случилось утром в горах.
Дождь тихонько барабанил по крыше. Чердак был залит тёплым мягким светом. Уютный запах воска и потрескивание свечей успокаивали расстроенные чувства.
Майя и Тау уселись к дедушке на колени. Сбивчиво, но не упуская ни единой важной детали, как обычно это делают дети, они пересказали всё, что с ними произошло.
— И теперь мы не можем назвать этот цвет, — грустно подытожил Тау.
— Цвет сливок и глазури на тортах… — подсказала Майя. — Цвет снега. И ещё… мыла.
— Бедное, бедное бревно, — вздыхал Тау.
— Хм, — только и сказал дедушка.
Он выдвинул ящик письменного стола и принялся что-то искать. Открывал и закрывал множество коробочек из картона, железа, дерева, полированного камня, перебирал и перекладывал бумаги, тетрадки, блокноты, курительные трубки, какие-то диковинные штуковины…
