В течение трёх месяцев Ахаб брал уроки у старого китайца. Он созерцал рождение травы и появление на свет крошечных личинок, невидимое дыхание воды и трепет облаков, которые подхватил ветер и понёс по небу весёлой стайкой. Он научился выводить буквы на мушином крылышке. Он освоил — это стоило ему сломанного ребра, выбитого зуба, двух сорванных ногтей и синяков по всему телу — лучшие боевые приёмы в сражении с драконами. А главное, научился управлять собственным даром понимать животных, а также выяснил, почему в нужный момент этот дар ему изменяет.
— Ты чуешь драконов сердцем, — говорил старик, подливая ему своего любимого зелёного чая «Драконий колодец». — Но сердце у тебя не только драконьей природы, но и человеческой. А в человеческом сердце много ненависти. Когда ненависть берёт над тобой верх, она омрачает драконье сердце. И в этот момент ты начинаешь думать как человек, а не как дракон.
Он научил Ахаба специальному дыханию, которое помогает не думать. А думать нельзя было для того, чтобы не чувствовать ненависть во время боя.
Ахаб осознал: дар оставляет его в тот миг, когда он позволяет гневу ослепить себя. Он понял, что дракон способен драться в полную силу, но всегда делает это естественно: сражается лишь потому, что должен сражаться.
А однажды Ху Цзе Чу посвятил Ахаба в тайны китайской медицины. Он рассказал, как использовать травы, мази, настойки и иглы, чтобы оказать раненому неотложную помощь. А потом осмотрел обрубок оторванной руки, всё ещё защищённый обломками драконьего панциря.
— Запомни, — пробормотал он. — То, что дракон у тебя забирает, он же тебе и возвращает.
Он велел Ахабу подать ему зуб небольшого дракона, который тот носил на шее. Затем попросил открыть рот и вставил этот драконий зуб вместо выбитого в последней битве. Как ни странно, чужой зуб мигом прижился в десне Ахаба. Прямо-таки ожил и пустил корни!
Тогда Ху Цзе Чу что-то прошептал на ухо Ху Луну.
— Садись на своего дракона! — приказал он Ахабу. — Нового зуба недостаточно: тебе нужна новая рука.
И тогда Ху Лун сделал Ахабу второй подарок.
Тигровый дракон поднимался всё выше и выше в небо. Ху Цзе Чу накрепко привязал Ахаба к драконьей спине ремнями из верблюжьей кожи: место, куда они направлялись, отличалось от всего, что Ахаб видел прежде.
Они взмыли в небо быстрее орла, когда тот падает на землю за добычей. Ху Лун пронзил облака и вылетел прямо к звёздам.
Они проносились сквозь слои воздуха — всё более холодные и разреженные. Летели сквозь метели и вьюги, которые мешали дышать. В последних слоях атмосферы кружились ледяные кристаллики: возможно, это была звёздная пыль. Опускалась ночь. Земля внизу стала голубой и очень далёкой. Вдали, за полукруглой линией горизонта, мерцало северное сияние. Ахаб задремал, а может быть, потерял сознание.
Ху Лун доставил его прямиком на Луну.
Ахаб и Ху Лун открыли глаза. Со всех сторон их окружали инструменты и огромные машинные колёса, токарные станки, насосы, поршни, ремни и рычаги. Над головой они увидели купол из горного хрусталя, опиравшийся на гигантские кварцевые колонны. А из-за колёс и машин улыбались, глядя на них во все глаза, крошечные человечки. Они надели на Ахаба и Ху Луна маски, чтобы те могли дышать в безвоздушной лунной атмосфере. Мастера тянули к ним носики в форме молоточков, кивали и делали какие-то непонятные знаки. Газ, который вдыхал Ахаб благодаря своей маске, был сладковатый и по-своему даже приятный. С каждой секундой он дышал всё глубже, и ему вдруг захотелось ни с того ни с сего шутить, смеяться и обнимать этих трудолюбивых крошек. А человечки меж тем времени не теряли: суетясь и бегая туда-сюда, они снимали мерку. С Ху Луном они общались на странном языке, напоминавшем короткие отрывистые похрюкивания, которые Ахаб слышал от дракона и раньше, особенно после пробуждения.
Пока человечки работали (а трудились они не покладая рук), из их уст и крошечных тел вырывался равномерный звук «дыг-дыг-дыг-дыг-дыг». Как будто они были механизмами, созданными для выполнения той или иной работы. На самом деле у каждого из них имелись папа и мама (внешне удивительно похожие друг на друга). Когда же их спрашивали, как они появились на свет, человечки пожимали плечами и разводили крошечными руками, не выпуская инструментов, словно говоря: «Они нас построили. И мы тоже когда-нибудь построим себе детей!»
Ахаб спросил, кто был первым лунным мастером. Человечки переглянулись, пожали плечами и снова задвигались: «дыг-дыг-дыг-дыг-дыг».
Он заметил, что их пальцы касаются его руки. Потом они сняли с него сапоги из драконьей кожи, и он почувствовал, что ему щекочут пальцы на ногах. Перед глазами сонного Ахаба замелькали картины из детства. Вот он бежит за матерью и старшим братом, все вместе они встречают отца, который вернулся с охоты: отец выследил волка, убивавшего скот. Ахаб что-то кричит, тянет к нему руки. Он заметил: во сне у него две руки. Он снова рядом с отцом и матерью и обнимает их. Двумя здоровыми руками. Во сне Ахаб улыбался.
Сколько прошло времени? Забегая вперёд, скажем, что маленькие мастера помогали Ахабу не в последний раз. Но тогда он пробыл в лунных мастерских дольше всего.
Когда он проснулся, уже стемнело: солнце больше не освещало их сторону Луны.
Ему показалось, что в небе над собой он видит Ху Луна, тоже маленького, который летит в вышине, беспечный и свободный, как воздушный змей. Такой, каким и должен быть настоящий тигровый дракон.
В обрубке, оставшемся от съеденной руки, он почувствовал щекотку. Ахаб слегка приподнял его. Окружившие его со всех сторон маленькие мастера следили за ним с величайшим вниманием. «Дыг-дыг-дыг», — подбадривали они его. Ахаб медленно повернул голову и не поверил своим глазам. У него появилась рука!
Совершеннейшее механическое устройство в точности повторяло очертания утраченной конечности. Гибкая, послушная кисть казалась крупнее кисти на здоровой руке. Шестерни и прочие механизмы виднелись сквозь прочные, но гибкие ремни, которые обтягивали конечность со всех сторон. Как объяснил впоследствии Ху Цзе Чу, механическая рука подпитывалась благодаря свету. Любому свету: солнечному, лунному, звёздному, мерцанию очага, факела или лампочки… Поэтому её нельзя было целиком покрыть кожей, имитирующей человеческую.
А потом один из мастеров протянул ему камень: по виду это был какой-то кристалл, добытый в лунных недрах. По всей видимости, драгоценный.
— Нет, я не могу его принять, — возразил Ахаб, уверенный, что мастера решили сделать ему подарок на память.
Или они всего лишь хотят, чтобы он попробовал взять камень своей новой рукой? «Дыг-дыг-дыг-дыг», — бубнили коротышки, согласно кивая.
Сжав пальцы левой руки, Ахаб вспомнил давно забытое чувство: прикосновение! И сразу же вслед за этим пришло осознание невероятной силы.
Камень лопнул в его руке! Он разлетелся в мелкую пыль, усыпавшую весь пол. Механическая рука Ахаба, способная взять самую крошечную вещь, которая уместилась бы в пальцах четырёхлетнего ребёнка, обладала такой силой и мощью, что даже сам Ахаб посматривал на неё с некоторой опаской.
