Что с дедушкой? С ним что-то случилось? Дети мигом спрыгнули с кровати, кое-как оделись и бросились вверх по лестнице.
Дедушка ревел как медведь: он хочет есть, и пусть с него немедленно снимут эту вонючую кислородную маску! Не нужна она ему! И никакие врачи не нужны! Он хочет йогуртов, орехов и печенья! И каталонского крема!
[24]
Дети подбежали к его кровати:
— Дедушка!
Увидев Тау и Майю, дедушка Друс просиял. Он обнял ребят и прижал их головы к своей груди.
— Сердце… — бормотали дети. — Сердце Дядюшки Дуба… На полгода…
— Молчите. Я всё знаю. Дайте-ка я лучше покрепче вас обниму. Долго вас не было?
— Несколько недель! Почти месяц!
— Почти месяц. Молодцы какие…
— Мы были на Южном полюсе!
— Познакомились с Ахабом!
— И с Ху Цзе Чу!
— А это сердце — его мы получили уже в самом конце!
— Молодцы, детки… Молодцы… Полгода, говорите? Ну и ну!
Дедушка любезно попрощался с доктором, который честно признался, что не понимает, каким образом его с каждым днём угасавший пациент так внезапно поправился.
— Если бы на его месте была доктор Смоленски, — шепнула Майя на ухо брату, — она бы сейчас станцевала фанданго!
Уговорив тётушку Мойру, измученную бессонной ночью, оставить их наедине и чуток вздремнуть, дедушка усадил внуков прямо к себе на кровать. О чём они только не говорили! Перо Феникса дедушка убрал в специальную коробочку, где хранились веера и разноцветный серпантин.
— А где же сердце Дядюшки Дуба?
— Ах, сердце… — улыбнулся дедушка и хотел было что-то сказать. Но промолчал. И так и не признался, куда спрятал сердце.
Шесть месяцев, объяснил дедушка, срок долгий. Успеет пройти осень, за ней зима, а потом, глядишь, настанет и новая весна.
— Разве это не чудо? — пробормотал дедушка, задумчиво глядя в потолок. — Ох уж эти времена года! Они и есть самое настоящее чудо. Но я вас перебил: рассказывайте, рассказывайте дальше! Так что там Ахаб и мисс Дикинсон? Надо же, кто бы мог подумать!
Дети засмеялись. Сейчас, возле дедушки, их приключения казались ещё более захватывающими.
* * *
Так прошла осень. И точно так же, сияющей беспечной чередой, проходят — и пройдут — все остальные времена года, которым суждено сменять друг друга.
Когда Тау и Майя поделились этой нехитрой мыслью с дедушкой, он только вздохнул и сказал:
— Как здорово!
И все вместе опять засмеялись.
А ведь и правда здорово, разве нет?
И всё же интересно, что имел в виду дедушка Друс?
Быть может, он лишь хотел сказать, что здорово — это хорошо, вот и всё. Хороши ночная прохлада и неровный свет раннего утра. Здорово играть с Тартюфом и Бомбоно и летать верхом на Ху Луне вместе с Ахабом. Здорово, что Ванильная Девочка любит доктора Смоленски и Мальчика Йогурта, а мисс Дикинсон — Ахаба и цветы. И всё остальное тоже здорово — школа, родители, дракончик Микоу (в один прекрасный день он прилетит к Тау и Майе и поприветствует их через окно, пока они будут сидеть на уроке), с которым можно полетать, ухватившись за хвост. Чудесны дождик и шарф, альбом для рисования, горячий суп, гаснущий в камине огонь, течение времени. И дедушка, который отныне будет мирно спать каждую ночь, подаренную ему самой жизнью. Здорово, когда человек мудрец — и одновременно ребёнок. И чудесно, что во рту у дедушки до сих пор сохранилось послевкусие драконьего молока.
Да, всё это очень и очень здорово — то есть хорошо и чудесно.
А в конечном счёте — разве всё это не части одного и того же великого дракона?
Примечание автора
Эмили Дикинсон (1830–1886), Жозеп Фош (1893–1987), Джузеппе Гварнери (1698–1744), Франц Кафка (1883–1924) — все эти персонажи, такие необычные и непохожие друг на друга, в один прекрасный день тоже решили спуститься на дно колодца или войти в дверь Уроборы, чтобы проникнуть в сердце Дядюшки Дуба. Другие герои сошли со страниц книг (Моби Дик, птица Феникс, Гильгамеш), а кто-то подарил миру Дядюшки Дуба всего лишь имя, мысль, фразу (взять, к примеру, Ахаба: согласитесь, наш Ахаб не слишком напоминает мрачного и мстительного китобоя Ахава из «Моби Дика»). Из уважения и глубочайшей признательности, которые я испытываю ко всем этим знаменитым героям, я пригласил их поселиться в мире Дядюшки Дуба. Человеческая судьба единственна и неповторима, но она является частью судьбы целого мира. Литература, как и её собратья — деревья, море, фиалки, дети, штормы, старики и огромные белые киты, — это путь мудрости, радости и открытий. Вот почему нет ничего странного в том, что герои из одной книги переходят в следующую, из одних воспоминаний перекочёвывают в другие. Быть может, в этот самый миг кто-то пишет и о нас.
Я испытываю огромную благодарность к тем, без кого эта книга не состоялась бы. В первую очередь я признателен Пау и Лайе, моим детям. Год за годом я рассказывал им эти истории перед сном, на берегу моря, в горах. Мои сын и дочь были их главными вдохновителями. Именно благодаря их замечаниям, реакциям и подсказкам великое дерево росло и разветвлялось всё больше. Невольно они преподнесли мне самый важный подарок: совместными усилиями мы согрели сердце старого дуба. Лайя, Пау, эта книга принадлежит вам.
Посвящается она также и Лали, моей жене, которая украдкой слушала фрагменты будущей книги, а затем страстно и честно обсуждала её первые письменные варианты. Лали стала лучшим критиком, постоянно напоминая мне о том, для кого я пишу. Благодаря своей мудрости она была неумолима всякий раз, когда я отвлекался на что-то, не связанное с литературой (и знаю, жена не простит мне нескольких глав, которые я в итоге безжалостно уничтожил).
При помощи Дядюшки Дуба я услышал голос моего отца, который так и не увидел моих детей, а также голоса бабушки и дедушки, которые не застали меня. Надеюсь, что на страницах этой книги бабушки, дедушки и внуки наконец-то встретятся и воссоединятся.
Разве отец и мать не первые классики в жизни писателя? Эта книга обязана им своим дыханием. Обязана она и маленькому мальчику, внимательно слушавшему старшего брата, с которым так уютно было сидеть в комнате большого полупустого дома, когда на чердаке выл ветер, братья дрожали от холода, а кровать становилась волшебной пещерой. Мой брат Ферран первым услышал эти истории, и именно ему посвящены некоторые строки книги.
Как забыть импульс, который получила книга от моих дорогих Жоана и Сеска Казаса, первых взрослых читателей: их бескорыстный энтузиазм, их непосредственность страстных любителей литературы, их детская радость, вызванная публикацией этой книги, бесценны. И каждому из них у Дядюшки Дуба навсегда отведена отдельная комната.
