Карл фон Клаузевиц
Новое поколение вооружённых конфликтов
В прошлом столетии война претерпела множество трансформаций. В первой половине XX в. разыгрались две тотальные войны, последствиями которых стали колоссальные военные потери, уничтожение нескольких десятков миллионов гражданских лиц, разрушение инфраструктуры на территории десятков государств, распад и создание новых государственных образований. Затем изобретение и применение ядерного оружия, возможно, удержало мир в эпоху идеологического противостояния между коммунизмом и капитализмом от третьей мировой войны. Столкновения между сверхдержавами не могли проходить в форме фронтальной войны, но на периферии пылало множество кровопролитных, затяжных конфликтов, которые сопровождали холодную войну на всём её протяжении. Также война прошла процесс криминализации в ходе выстраивания системы международного права. Агрессия была определена как преступление, соответственно, война за исключением ряда случаев, связанных с самообороной или защитой прав человека, перестала считаться легитимным политическим средством. Кроме того, в первом мире в связи с повышением значимости индивидуальной жизни и ростом уровня экономического благосостояния война в своём традиционном образе столкновения двух государств перестала восприниматься как приемлемая практика. Цена боевых потерь стала чрезмерно высокой, а общественная реакция на них также склоняла к демилитаризации политики западных государств.
Оценивая эволюцию войны после 1945 г., можно прийти к выводу, что межгосударственная, конвенциональная, регулярная война, появившаяся в XVII–XVIII вв., пребывает в кризисе. После 1945 г. лишь в редких случаях одно государство открыто воевало с другим, хотя иногда масштаб таких конфликтов был действительно значительным, как это случилось во время Корейской, Вьетнамской или Ирано-иракской войн. Как мы отметили выше, классическая нововременная война характеризовалась высокой степенью регулярности, упорядоченности и была непосредственным образом связана с государством – единственным политическим субъектом, способным начинать, вести и заканчивать войны. Завершением конфликта должно было стать заключение выгодного договора, после чего могли быть восстановлены добрососедские отношения, как политические, так и экономические. Ключевой характеристикой такой борьбы можно назвать, в терминах К. Шмитта, оберегание врага. Существенным оказывается, что война такого типа не была борьбой на полное уничтожение, не была нацелена на истребление армии и гражданского населения противника и изменение формы правления во вражеском государстве. Война, как бы странно это ни звучало, была основой жизни государства, оказывая непосредственное влияние на его развитие, прогресс промышленности и экономики и способствуя унификации нации. Взаимосвязь войны и науки, войны и культуры отмечал Кант. В «Критике способности суждения» он пишет: «…несмотря на ужасающие бедствия, которым война подвергает человеческий род, несмотря на, быть может, еще большие бедствия, которые вызывает в мирное время постоянная подготовка к войне, все же война есть еще одна побудительная причина к тому, чтобы до высшей степени развивать все таланты, которые служат культуре»
[93].
И вот мы замечаем, что европейская государственная система, выстроенная вокруг функции ведения войны, в этих условиях начинает подвергаться эрозии. Происходит то, что Мартин ван Кревельд называет «утратой веры» в государство, смертный бог Левиафан проходит через процесс секуляризации. Государство перестаёт восприниматься как источник безопасности и стабильности. Граждане государств не готовы принимать на себя роль «одушевлённых инструментов»
[94] (human instruments), которыми распоряжаются правительства. А само государство, с его разросшимся бюрократическим аппаратом, скорее терпят, нежели восхищаются им
[95].
По мнению американского социолога Чарльза Тилли, мы становимся свидетелями ухода в прошлое государственной системы, выстраивавшейся по европейскому образцу, с характерной для неё автономией суверенных государств. Тилли называет множество признаков разложения этой системы: «…безвыходное положение ООН, вытеснение быстро складывающихся альянсов устойчивыми военно-экономическими блоками, формирование таких образований, которые имеют рыночные связи, Европейское экономическое сообщество и Европейская ассоциация свободной торговли, интернационализация капитала, появление корпораций, капитал которых находится повсюду и нигде, требование автономии и национального состава в уже существующих государствах, что может привести к дроблению на кусочки некогда целого пирога, озабоченность внутренними проблемами Соединенных Штатов и Советского Союза, активизация национальных движений в бывшем СССР, получение значительной власти в мире демилитаризованными странами – Японией – перспектива или угроза, что Китай распространит свою громадную организационную, демографическую и идеологическую власть на весь мир»
[96]. Почти три десятилетия, прошедшие с момента публикации книги Тилли, подтверждают, во всяком случае частичную, правоту американского исследователя. Уровень интеграции, достигнутый в Европейском союзе, и возникновение сепаратистских движений даже в тех регионах, которые казались прежде территорией стабильности, задают новые условия мировой политике в XXI в.
Однако по мере того, как государство утрачивает свою власть над умами и сердцами своих граждан и жизнь в западном мире умиротворяется, войны вовсе не исчезают в глобальном масштабе. Как показывают исследования Чарльза Тилли, государства в третьем мире идут по пути милитаризации, власть там получают военные, и почти во всех регионах (исключая Латинскую Америку) эта тенденция усиливается. Власть военных кажется Тилли опасной по ряду причин. Для неё характерны большее давление на права человека, больший уровень насилия со стороны правительства по отношению к собственным гражданам
[97] и, продолжим, умножение поводов и мотивов для начала вооружённых конфликтов. Добавим к этому опасение, высказанное Мартином ван Кревельдом: «…многие государства “третьего мира” всегда испытывали огромные сложности в том, чтобы изъять деятельность по применению насилия из рук прочих людей и организаций и монополизировать ее в собственных руках»
[98], чтобы прийти к «обнадёживающему» для партии войны выводу. Не состоявшиеся с точки зрения европейского проекта государственности государства третьего мира, власть в которых нередко принадлежит военным, представляют собой очаги напряжённости, которые продолжат порождать вооружённые конфликты и не дадут войне исчезнуть.
