В условиях пересмотра или, возможно, в перспективе демонтажа нововременного проекта государства войны представляют собой нечто иное по сравнению с той регулярной войной, которая была характерна для эпохи модерна и межгосударственных столкновений. Войны ведутся по иным правилам и им присущи новые характеристики. Настоящая глава будет посвящена систематическому описанию признаков современных войн, которые с лёгкой руки британского политического теоретика Мэри Калдор, получили название новых войн (new wars).
Что такое новые войны?
В 1989 г. Фрэнсис Фукуяма написал статью «Конец истории», которая была позже развернута в книге «Конец истории и последний человек». Эти работы многократно критиковались, однако многие предположения Фукуямы стали довольно популярными. В частности, Фукуяма писал о том, что в ситуации, когда идеологии, альтернативные либерализму, перестанут браться на вооружение правительствами государств, мы будем наблюдать ускорение «перестройки международных отношений по модели связей между странами Общего рынка», а также снижение вероятности начала «какого-либо крупномасштабного конфликта между государствами»
[99]. Государства, живущие в эпоху постистории, т. е. склонившиеся к либерализму и отказавшиеся от всех иных идеологических альтернатив, откажутся от вооружённой борьбы друг с другом. Однако сохранят своё значение этнические и национальные размежевания, благодаря которым «среди международных проблем по-прежнему сохранятся терроризм и национально-освободительные войны»
[100]. Объявив о приближающемся конце истории, Фукуяма возвестил также и приближение эпохи господства негосударственных войн, дискуссия о которых стала особенно острой на рубеже второго и третьего тысячелетия, после окончания холодной войны и терактов 11 сентября, ставших символами нового этапа в истории международной безопасности.
После распада Советского Союза и ухода в прошлое Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений многие исследователи начали обсуждать новую парадигму описания войны. Появились самые разнообразные подходы к определению того, что происходит с войной после холодной войны. Калеви Холсти при помощи понятия «войны третьего типа» (wars of the third kind) пытался объяснить процессы, происходящие в «слабых государствах» (weak state) – на территориях, где государственная система распалась или не смогла сложиться
[101]. По мнению Криса Грея, высокие технологии и тотальная компьютеризация произвели революцию в сфере войны, что свидетельствовало о рождении «постмодернистских войн»
[102]. Дональд Сноу доказывал, что «негражданские войны» (uncivil wars) сменили войну клаузевицеанского типа
[103]. Эти войны представляли собой внутригосударственные конфликты, основой которых было убийство и террор против гражданского населения. Соответственно, это были более жестокие конфликты, зачастую лишённые централизованного и систематического управления. Довольно популярным стало понятие войны четвёртого поколения (fourth-generation warfare), предложенное группой американских экспертов в 1989 г.
[104] для обозначения ситуации, в которой теряется различие между войной и миром, гражданским лицом и бойцом, а борьба ведётся в том числе и в сфере культуры. Согласно концепции смены поколений войны на протяжении Нового времени, первое поколение войны (XVII – первая половина XIX в.) представляло собой старую войну, с иерархично выстроенной системой управления, низкими скоростями и использованием тактики построения в линии и колонны. Война второго поколения (XIX – первая половина XX в.) знала больше движения, использовала возможности, которые давали неприцельный артиллерийский огонь и бомбардировочная авиация, а также сильно зависела от производственных мощностей. Третье поколение войны (основы разработаны к 1918 г., реализованы в ходе Второй мировой войны) сложилось в связи с необходимостью сделать войну более эффективной, что означало отказаться от войны на истощение в пользу манёвренности и нелинейности; основной её тактикой был блицкриг.
В 1991 г. Мартин ван Кревельд представил исследование трансформации, происходящей с войной на исходе XX века
[105]. Об устаревании большой войны писал Джон Мюллер
[106]. Затем он же использовал словосочетание «остатки войны»
[107], которое подхватил Херфрид Мюнклер – в его версии речь идет об «осколках войны»
[108]. Уже в новом тысячелетии появилось понятие гибридной войны; как правило, его авторами называют Фрэнка Хоффмана и Джона Мэттиса
[109]. Наконец, в 1999 г. вышла книга Мэри Калдор «Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху»
[110]. Понятие новые войны закрепилось в словаре исследователей войны
[111], хотя и вызвало серьёзные дебаты о том, насколько уместен термин «новые войны», действительно ли они новы и можно ли их считать войнами. Сама Калдор многократно отвечала на эти и связанные с ними вопросы, в частности, в третьем издании своей книги она расширила текст за счёт послесловия, посвящённого спорам о новых войнах
[112], поэтому мы не будем останавливаться на обсуждении того, насколько точно и содержательно данное понятие. Ограничимся лишь замечанием, что, на наш взгляд, оно удобно, поскольку позволяет указать на набор характеристик, по которым могут быть описаны процессы эволюции современных войн, и поэтому в дальнейшем мы будем пользоваться им.
