Уже во Второй мировой войне число убитых военных было меньше гражданских (15 и 45 млн соответственно)
[185]. В наиболее крупных войнах последних десятилетий (Ирак, Афганистан, Сирия) соотношение потерь среди гражданских и военных составляет примерно один к одному
[186]. Тем не менее исследователи не могут точно оценить масштаб потерь среди гражданских лиц. Кофи Аннан называл их неисчислимыми, поскольку в ходе конфликта подсчёт убыли гражданского населения не берёт на себя ни одна организация
[187]. Статистика, как правило, предлагает данные по общим людским потерям, не разделяя гражданские и военные потери, и только в отдельных случаях эти категории разводятся. Мы также отмечали, что в современной войне далеко не всегда можно однозначно провести линию разграничения между гражданским лицом и военным в связи с тем, что в конфликте могут участвовать преступные группировки, местная милиция, партизаны, террористы, в том числе рекрутированные из других стран. Кроме того, проблему составляет оценка косвенных демографических потерь, вызванных войнами. Причины их весьма разнообразны: эпидемии и лишения, связанные с разрушением социальной инфраструктуры (недостаток пищи, воды, лекарств, невозможность получить медицинскую помощь); отсутствие доступа к убежищам; отсутствие гуманитарной помощи; психологические травмы, ведущие к самоубийствам.
После Второй мировой войны конфликты становятся менее кровопролитными и смертоносными, но число их не уменьшается значительным образом. Скорее этот процесс волнообразен: после окончания холодной войны периоды спада количества конфликтов сменяются периодами роста, затем вновь наступает спад. Тем не менее значительное число жертв среди гражданского населения всё ещё остаётся серьёзной проблемой. Но всё-таки такое положение нельзя назвать простым алармизмом
[188]. Оптимизм может внушать то, что сокращение числа межгосударственных войн означает снижение кровопролитности войн. Однако значительная угроза международной безопасности состоит в том, что в асимметричных конфликтах гражданское население истребляется с не меньшей жестокостью, чем прежде, что случаются настоящие катастрофы, как это было в Руанде, что насильственные акции против гражданского населения приводят к последствиям, масштабы которых могут менять ситуацию в регионе или носить глобальный характер.
Увеличение продолжительности войны и опасность её рецидива
Несмотря на то что межгосударственная война исчезает, доминируют конфликты низкой интенсивности и снижается степень её кровопролитности, война не становится более скоротечной. Она приобретает вязкий характер, продолжаясь достаточно долго, пусть и в вялотекущем режиме. В разделах о применении террора и хищнической экономике войны мы уже писали о том, почему это происходит. Асимметрия не позволяет реализоваться традиционному сценарию, когда после нанесения ощутимого военного поражения одной из сторон, противники садятся за стол переговоров и заключают мирное соглашение. В новых войнах сторон может быть слишком много, а статус их недостаточно высоким для того, чтобы они воспринимались в качестве участника переговорного процесса. В таких случаях не всегда помогают и более статусные посредники, которые берут на себя обязанность представления негосударственных групп. Договорённости с одним из полевых командиров или главой клана вовсе не гарантируют, что соглашение будет принято всеми группировками, с которыми вы боретесь. Довольно сложно договориться с террористами и заставить их прекратить проводить террористические атаки, поскольку сам смысл террористической деятельности предполагает отказ от обсуждения будущих террористических атак. Участники конфликта могут быть заинтересованными в войне, поскольку она решает их социальные и экономические проблемы, например, обеспечивает их. К тому же стороны могут быть попросту недостаточно сильными, чтобы нанести военное поражение друг другу.
Группа исследователей из Всемирного банка и Центра исследований экономики Африки Оксфордского университета провела примечательное исследование гражданских войн, начиная с 1960-х годов. Они отметили, что продолжительность конфликта существенно увеличивается, если общество состоит из нескольких крупных этнических групп или если конфликт ведётся в удобной для этого местности, например, если регион покрыт лесами
[189]. Также они выяснили, что принятие решения о вступлении в конфликт далеко не всегда рассматривалось через призму возможности достижения целей после войны
[190]. У представителей иррегулярных групп отсутствует долгосрочное стратегическое планирование, а их возможности прогнозирования развития конфликта очень ограничены. Это означает, что принцип, известный в теории справедливой войны как вероятность успеха, не работает. Негосударственные субъекты инициируют конфликт не в ситуации, когда они уверены в том, что добьются победы, но в наиболее удобный момент для себя или просто, когда им предоставляется возможность выступить. К обстоятельствам, способствующим принятию решения о начале вооружённой борьбы, относятся в первую очередь степень финансовой обеспеченности и военная оснащённость. Вывод, который делают исследователи, опять-таки созвучен теории новых войн – решение локальных проблем и предотвращение гражданских войн требуют глобальной модерации ситуации, которая поможет сделать вооружённое выступление менее жизнеспособным и тем самым исключить предельную степень эскалации насилия
[191].
Дополнительное затруднение представляет собой и эксплуатация политики идентичности в военных целях. Разделяясь и поляризуясь и доходя таким образом до войны, участники конфликта могут надолго ожесточиться по отношению друг к другу. Заключённое мирное соглашение может сохранить напряжённость, возникшую между ними. В результате враждебные отношения будут сохраняться, провоцируя новые столкновения и войны.
Ещё одним фактором риска следует считать соседство с регионами, в которых ведётся война. Так, например, Первая конголезская война началась в результате обострения внутреннего политического кризиса в Заире, а он был вызван притоком беженцев из Руанды в 1994 г. Нестабильное правительство президента Мабуту не смогло держать под контролем восточную часть страны, но при этом провоцировало напряжённость, поддерживая некоторые повстанческие группировки и направляя их против других. А гражданская война в Сирии спровоцировала эскалацию сразу нескольких конфликтов между региональными акторами – сунниты против шиитов, Иран против Саудовской Аравии, курды против Турции, – но также способствовала интенсификации напряжения между Россией и США.
