Ревизионисты, лидерами которых можно назвать Джеффа Макмаана
[253] и Дэвида Родина, исходят из того, что усилия специалистов по этике войны вовсе не должны быть направлены на моральное подкрепление права войны и мира. В праве они видят значимую, но не современную систему регулирования конфликтов, поскольку оно полностью сконцентрировано вокруг государства и его возможностей вести войну и заключать мир. В современном же конфликте подобное однозначное атрибутирование права войны государству попросту неточно. К тому же куда большим значением, по мнению ревизионистов, обладает не оценка действий государства как персонифицированного субъекта, а трактовка мотивов и поступков отдельных людей. Ревизионизм переключает фокус внимания исследования в сфере этики войны с крупного масштаба военных коллективов и государств на микроуровень индивидуального участия в войне. Столкновение ортодоксального, коллективистского подхода, индивидуализма, а также институционализма, представляет собой побочную, но в то же время существенную ветвь спора между традиционализмом и ревизионизмом.
Далее в этой главе мы сосредоточимся на том, какие причины в современной теории справедливой войны считаются достаточно вескими, чтобы дать моральную легитимацию применению вооружённой силы.
Моральный статус конфликта: дебаты о справедливой причине
Представление о том, что никакая война не может считаться морально обоснованной, если на её ведение нет соответствующей справедливой причины (causa justa, или just cause), занимает центральное положение в дискуссии о справедливой войне. Принцип правого дела, пишет Николас Фоушин, требует, чтобы мы засвидетельствовали «не просто достаточные основания, а по-настоящему веские причины для вступления в войну»
[254]. Эта идея нашла отражение уже в сочинениях античных и средневековых авторов. О том, что даёт действительно вескую причину, способную оправдать применение вооружённого насилия, спорили в Новое время. Дебаты об этом продолжаются и сейчас. Менялся контекст рассуждений о принципе правого дела, но не понимание первостепенной значимости этого принципа.
Традиционная его интерпретация предполагала столкновение двух или более равных по своему статусу противников, а допустимой объявлялась в первую очередь оборонительная война или война как форма наказания за нарушение права. Подобные поводы к войне большинством современных теоретиков признаются в качестве однозначно справедливых. Но вопрос о возможности применения этого принципа для обоснования участия в конфликтах нового типа требует тщательного обсуждения. В каких случаях государство может с помощью военной силы отвечать на угрозу со стороны негосударственных субъектов политики? Может ли вообще война быть адекватной мерой в случае столкновения с подобным противником? Допустимо ли военными методами бороться с гуманитарными катастрофами? Эти проблемы остаются наиболее актуальными в современной этике войны. Мы начнём с небольшого исторического обзора причин, которые в разные эпохи признавались серьёзными поводами для войны, а затем перейдём непосредственно к современным дискуссиям вокруг принципа правого дела.
Аристотель, вероятно, впервые в письменной традиции использовавший словосочетание «справедливая война», исходил из типичного для античной Эллады обособления греков от окружавших их народов, которые считались варварскими. Для Аристотеля война греков между собой была бедствием и не признавалась справедливой. Но вот что составляло действительно справедливую причину войны, так это война с варварами, которая уподоблялась Аристотелем охоте: «…военное искусство можно рассматривать до известной степени как естественное средство для приобретения собственности, ведь искусство охоты есть часть военного искусства: охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначенными к подчинению, не желают подчиняться; такая война по природе своей справедлива»
[255]. К другим причинам, которые, по мнению Аристотеля, могли дать должную легитимацию военному насилию, относятся: защита собственного полиса от порабощения (т. е. самооборона), упреждение агрессивных действий противника и война ради утверждения господства и создания политического сообщества (при этом подчинённые народы должны воспринимать установленную власть как благо, а полис не должен становиться слишком большим и богатым, т. к. это ведёт к быстрому его распаду)
[256].
Синтезировавший в своём учении традицию римского права и греческую философию Марк Туллий Цицерон обогатил теорию войны знаковой метафорой. Войну он сравнил с судебным процессом. В частных отношениях потерпевшая сторона может отправиться с обидчиком в суд и там восстановить своё право, но народы в отношениях между собой лишены такой возможности. Правонарушитель там должен быть призван к ответу при помощи войны. Список причин, санкционирующих подобные действия внушителен: защита своих границ, возвращение собственности, возмещение морального ущерба, войны ради поддержания славы государства, установления господства, войны на уничтожение против народа, сосуществование с которым невозможно
[257].
Христианизация философии произвела революцию в учении о войне. Амвросий Медиоланский и Августин Аврелий сформулировали концепцию, позволявшую верующим браться за оружие, не нарушая миролюбивых заповедей Христа. Справедливой, т. е. духовно и морально санкционированной, признаётся война – воздаяние за вину (culpa) грешника. Преступнику необходимо воздать за его деяния, но также и духовно исцелить. Такая война получает название наказательной, или пунитивной (bellum punitivum – от лат. punitio, наказание), а сама парадигма, выстроенная вокруг права войны как наказания, – пунитивной. Испытывая значительное влияние Цицерона, Амвросий и Августин говорят также о возвращении собственности и самообороне как справедливых причинах, впрочем, последней уделяют совсем незначительное внимание.
Эта традиция будет активно развиваться и дополняться на протяжении более чем тысячелетия. Так, для Фомы Аквинского значимо, что справедливый воин – миротворец и остаётся им даже когда он начинает войну. Он принимает на себя муки войны во благо своему противнику, очищая его от греха. Насилие может быть справедливо направлено исключительно против тех, кому требуется воздать за бесчестное деяние. Война должна служить наказанию и исправлению грешников, борьбе с тиранией, самозащите и борьбе с еретиками и отступниками и никаким иным целям.
