Об этом же говорит и Дэвид Любэн, выступающий за обоснование превентивной войны только в исключительных случаях. К ним он относит применение военной силы против государств-изгоев. Оно становится обоснованным в двух случаях: когда угроза с их стороны представляется явной и неотвратимой, и когда они занимаются поддержкой террористических организаций. Действия против государства-изгоя, по мнению Любэна в принципе можно трактовать как упреждающий удар, поскольку «траектория политики государства-изгоя превращает его в «“неизбежного” агрессора»
[306]. При этом для определения государства-изгоя «наиболее важными характеристиками являются милитаризм, идеология, одобряющая насилие, история использования насилия, подкрепляющая эту идеологию, наращивание способности быть реальной угрозой для других государств»
[307].
Отдельно стоит обратить внимание на аргументы, которые приводятся в пользу упреждающих военных действий в связи с действиями негосударственных субъектов политики. Именно угрозами, исходящими от иррегулярных сил, в первую очередь террористических групп, объяснялось использование понятия упреждающих действий в Стратегии национальной безопасности США 2002 г. (впрочем, там же было использовано и понятие превентивных действий по отношению к террористическим группам). В начале 2000-х годов появилась и соответствующая философская литература, выдержанная в духе этой доктрины
[308]. Террористическая атака или её угроза представляется Оренду очевидным случаем, когда государство имеет право нанести ответный или даже превентивный удар. Основная цель террористического акта состоит не в уничтожении людей – хотя и этот показатель считается важным для террористов, а в распространении панических настроений и страха. Важное и необходимое условие успешности террористической деятельности состоит в освещении террористических актов в средствах массовой информации – новость об атаке должна стать предметом обсуждения. По мнению Оренда, невозможно говорить об оправданности террористической деятельности, поскольку в подавляющем большинстве случаев удары террористов направлены против гражданского населения, а не против представителей армии или других силовых структур государства. Сходную точку зрения отстаивает и М. Уолцер, который называет общим местом террористической деятельности целенаправленное насилие по отношению к мирному населению
[309]. Тем самым террористы нарушают принцип различения, предполагающий недопустимость нападения на некомбатантов. Террористическая деятельность всегда оказывается неприемлемой, а потому ответ на неё кажется Оренду веской причиной для начала вооружённой борьбы. В то же время государству не следует ждать атаки, чтобы начать действовать. Легитимируются не только оборонительные действия, но и активные наступательные, в том числе и превентивные. Любая террористическая организация может и должна быть уничтожена на основании одного только факта, что она занимается или планирует заняться террористической деятельностью. Кроме того, Оренд считает необходимым бороться не только с исполнителями террористических актов, но и с теми организациями и государствами, которые спонсируют их проведение
[310]. Терроризм представляется Оренду социально-экономическим явлением, поэтому победу в борьбе с ним невозможно достичь без уничтожения его материально-экономической базы.
Эти же идеи развивает Николас Фоушин, который, рассуждая о моральной составляющей участия государства в асимметричном конфликте, считает необходимым предоставление государству возможности наносить уже не упреждающие, а превентивные удары по негосударственным группам. Особенно это право значимо, по мнению Фоушина, в случае превентивных атак против террористов. Когда конфликт разгорается между двумя государствами, приготовления одного из них к войне становятся заметными; противник имеет шанс нанести упреждающий удар или мобилизовать свои силы, т. е. подготовиться к боевым действиям и избежать фактора внезапности. Но подготовка к нападению повстанцев или террористов проводится «с той степенью секретности, которая недоступна большим группировкам или государствам»
[311]. Кроме того, как мы писали в главе 2, асимметричная война, с характерным для неё многообразием участников разной природы и статусов, зачастую превращается в перманентный вялотекущий конфликт. Воюющие государства после подписания мирного соглашения не нападают друг на друга. Но если с мятежниками и может быть заключен мир, то представить себе такого в случае с террористами практически невозможно. Они, таким образом, представляют собой постоянную угрозу и поэтому могут быть атакованы в любой момент, даже когда не ведут активных боевых действий или не занимаются планированием террористических атак.
Дэвид Родин, со свойственной ему критичностью, подвергает сомнению признание упреждающего удара и тем более превентивных действий в качестве справедливой причины войны. Он оспаривает одновременно и представление о выгоде, связанной с устранением потенциальных угроз, т. е. консеквенциалистский аргумент, и позицию, согласно которой превентивные действия подпадают под определение самообороны. Что касается первого основания считать упреждающие или превентивные действия справедливыми, то, по мнению Родина, здесь возникает эпистемическая проблема. Консеквенциалистский подход заключается в том, что «если в данном случае ведение превентивной войны является эффективным способом предотвращения масштабной террористической атаки или акта будущей агрессии со стороны враждебного государства, и если война сама по себе не причинит больше вреда, чем предотвратит, и если не существует иного менее затратного способа достижения того же блага, и если цена пролитой крови и израсходованных богатств не перевешивает ожидаемого блага, тогда война будет prima facie оправдана»
[312]. То есть основное значение в этом рассуждении отведено тем опасностям и вреду, с которыми мы можем столкнуться, и благами, которые можем приобрести или сохранить. Но в случае упреждающих или превентивных действий, пишет Родин, мы применяем военную силу до того, как столкнёмся с действительной агрессией со стороны противника, но «мы не можем знать с необходимой степенью определённости, что оборонительные действия необходимы, до тех пор, пока вред не будет неминуемо нанесён»
[313]. Это же относится и к возможности предварительно соотнести выгоды и потери, связанные с ведением войны. Таким образом, консеквенциалистский аргумент о необходимости избежать потенциальных угроз перестаёт работать. Помимо этого, продолжает Родин, невозможно в принципе говорить об упреждении или превентивных действиях как справедливой причине войны, поскольку единственной ситуацией, удовлетворяющей критериям принципа правого дела, является происходящее в действительности агрессивное, несправедливое нападение
[314].
