Активное распространение четвёртой волны терроризма и превращение его в одну из наиболее серьёзных угроз международной безопасности заставило в середине 2000-х годов израильских специалистов по военной этике Амоса Ядлина и Асу Кашера в резонансной статье «Военная этика борьбы с террором: точка зрения Израиля» выступить с предложением расширить теорию справедливой войны за счёт разработки отдельной нормативной концепции борьбы с терроризмом
[353]. Террористическая деятельность казалась им недостаточно изученной с точки зрения этики ведения войны
[354]. Подобный вывод, впрочем, выглядит чрезмерно радикальным и поспешным, что подтверждает дискуссия, развернувшаяся впоследствии на страницах «Журнала военной этики». Как заметил по этому поводу профессор кафедры философии Американского университета г. Бейрута Б. Хайдар в статье «Этика борьбы с терроризмом и приоритет граждан»
[355], Ядлин и Кашер излишне усложняют теоретическое рассмотрение проблемы терроризма. «В ходе современной войны, особенно той, что ведётся в городских центрах, некомбатанты часто становятся главными жертвами»
[356], т. е. террористические акции в этом плане мало чем отличаются от обычных конфликтов, и теория справедливой войны работает здесь (если она вообще применима к исследованию войны) так же, как и в остальных случаях. Однако показательно само утверждение израильских специалистов о необходимости особенного внимания к нравственному осмыслению террористической и контртеррористической деятельности.
В этой связи любопытным представляется проект Н. Фоушина, который предлагает рассмотреть два типа войн, каждому из которых соответствует своя теория справедливой войны. Войну с терроризмом, которую ведёт государство, Фоушин отделяет от самой террористической войны. Первую определяет регулярная теория справедливой войны, вторую – иррегулярная. Сталкиваясь с субъектом международной политики, отношения с которым могут быть построены только по принципу силы, государство должно следовать принципам jus ad bellum и jus in bello. В случае асимметричной войны допустимыми становятся некоторые изменения в интерпретации этих принципов, в частности, как мы писали в главе 3, санкционируются превентивные удары по отрядам террористов, даже по тем, которые в данный момент не планируют и не проводят террористических атак.
При этом по отношению к самим террористическим группам как к одному из видов иррегулярных сил ряд принципов не должен применяться. Так, принцип легитимной власти, по мнению Н. Фоушина, может действовать только в отношении государства, в то время как террористические группировки освобождаются от него, поскольку просто не могут обладать должной степенью легитимности. Вопрос о легитимной власти оказывается одним из центральных для авторов, исследующих возможность применения теории справедливой войны к террористической деятельности. Н. Фоушин связывает понятие легитимности с процессуально оформленным правом определённых институтов власти осуществлять политическое господство. Такое понимание легитимности как уникального статуса высшей политической власти, безусловно, не предполагает признания иррегулярных сил в качестве легитимных и равноправных субъектов политических отношений. Однако существует и противоположная позиция по этому вопросу. Уве Штайнхоф полагает, что «каждый индивид обладает легитимной властью и правом объявлять войну другим индивидам или государству, при условии, что индивид ответственно подошёл к процессу принятия решения, т. е. взвешенно и рационально рассмотрел все факты и моральные аспекты»
[357]. В результате появляется возможность трактовать представление о праве объявления войны расширительно. Стефен Натансон, ссылаясь на пример Американской революции и последующего образования США, заявляет, что «негосударственные группы получают легитимную власть, когда могут обоснованно делать заявления от лица членов их общества»
[358]. А М. Уолцер полагает, что поддержка населением деятельности повстанческих групп, которая продолжается в течение продолжительного периода времени может свидетельствовать в пользу легитимации такой группы. Очевидна необходимость согласиться с подобной точкой зрения, поскольку в противном случае правительства многих стран по сей день не получили бы признания, а статус государств, образованных в ходе освободительных войн, был бы неопределённым. Таким образом, можно говорить о снижении степени значимости принципа легитимной власти применительно к террористической войне.
Наиболее же значимой проблемой, связанной с оценкой терроризма с позиций теории справедливой войны, остаётся вопрос иммунитета гражданского населения и запрет на убийство нонкомбатантов и гражданских лиц. Принцип различения или дискриминации причисляет к легитимным целям атаки только комбатантов, военную промышленность и средства коммуникации, обслуживающие армию. Н. Фоушин, хотя и предлагает освободить негосударственных субъектов от верификации некоторыми принципами bellum justum, считает невозможным снять подчинение этому правилу с бойцов иррегулярных групп. Легитимной целью группы, применяющей методы террористической борьбы, могут стать военнослужащие, но не мирные граждане.
Стоит признать, что реализация этого принципа оказывается достаточно затруднительной для военнослужащих, ведущих борьбу с нерегулярными группами, поскольку «идентифицировать комбатантов теперь не так легко; что не удивительно, поскольку всё чаще они лишены военной формы»
[359]. Кроме того, многие авторы указывают на то, что само понятие «комбатант» размывается, поскольку нередко в асимметричном конфликте население не участвует в вооружённой борьбе, однако оказывает поддержку мятежникам и террористам, предоставляя провиант или снабжая их информацией. Подобная ситуация приводит к парадоксу, когда государство, стремясь защитить собственных граждан, вынуждено атаковать мирное население, среди которого могут находиться террористы или их сообщники. В то же время террористы по роду своей деятельности вовлекают в свои атаки гражданских лиц
[360]. Этот парадокс накладывается на замкнутый круг ответственности за насилие. Террористы заявляют, что совершают свои нападения на мирное население, дабы отомстить за несправедливость, исходящую от правительства определённого государства или от целой цивилизации, или для того, чтобы устрашить их; в свою очередь, регулярные силы отвечают при помощи оружия, что вызывает новые атаки боевиков.
