Сам по себе космополитизм не нов, корни его уходят в Античность, а в настоящее время предложено множество довольно авторитетных интерпретаций такими авторами, как Марта Нуссбаум, Юрген Хабермас, Питер Сингер
[428] и многими другими. Иммануил Кант выступает в качестве одной из наиболее значимых фигур для различных теорий космополитизма
[429]. Для Калдор космополитизм прежде всего связан с идеей защиты прав человека, т. е. она выступает как сторонница политического или даже легалистского космополитизма. Соответственно, для неё «деятельность по поддержанию мира могла бы быть концептуально переосмыслена как деятельность космополитического правоприменения»
[430]. Это, безусловно, реактуализация кантовской программы в контексте современного международного права. Кантовская идея вечного мира помещается в среду, где действует система международного права, глобальных политических и юридических институтов, но по сути остаётся той же: состояние мира – это состояние законности и обеспечения прав человека.
Наконец, третий, наиболее строгий подход к нормативному осмыслению войны предлагает теория пацифизма. Сторонники пацифизма, или идеализма, полностью отвергают возможность этического оправдания войны, даже той, что является крайним средством и могла бы быть оправдана с точки зрения теории справедливой войны. Традиционно пацифизм многое заимствовал из религиозной критики насилия и базировался на теологической аргументации. Такими были, например, учения китайского философа Mo-Цзы или Христа. Однако современные концепции пацифизма предлагают также и теоретические аргументы в пользу ненасилия. К наиболее известным философам-пацифистам можно отнести Л.Н. Толстого, У. Джеймса, Б. Рассела, эта традиция продолжает развиваться и в наше время. Современный пацифизм может быть основан на критике войны как практике, нарушающей базовые принципы морали, такие, например, как правило «не убий» (деонтологический пацифизм), или на оспаривании самой возможности получить выгоды от войны, поскольку ничто не может компенсировать утрату человеком жизни (утилитарный пацифизм). Ещё один подход основывается на утверждении, что война противоречит ценностям, которые проповедует либеральная демократия – принцип невмешательства и уважения чужих свобод. Наконец, возможны варианты анархического и(или) либертарианского пацифизма, связывающего войну с деструктивными действиями государственной машинерии, игнорирующей базовые свободы человека и распоряжающейся его жизнью ради блага людей, находящихся у власти. Но общим для всех видов пацифизма будет критика войны как социальной практики. Недостатком теории справедливой войны пацифисты могут назвать то, что она при изучении войны сосредоточена непосредственно на ведении войны, но игнорирует более широкий круг вопросов, относящихся к содержанию и организации всей военной сферы (мобилизация и управление людскими ресурсами, материальная подготовка и т. д.)
[431]. Вторая сфера – область «военного строительства» – занимает доминирующее положение, как мы писали об этом при обсуждении нововременного проекта государства. Она прямо или косвенно подчиняет себе прочие сферы публичной жизни, нормализуя войну и представляя её как необходимое и неизбежное политическое средство. Соответственно, критика войны должна опираться на критику проекта государства как основного эксплуатанта войны.
Альтернативой войне пацифисты считают миротворчество и миростроительство. Эти практики могут иметь различное содержание. От критики и противодействия воинскому призыву до попыток внести конституционные изменения (согласно которым вступление в войну обязательно должно быть одобрено голосованием на референдуме) или поиска межгосударственных инициатив по отказу от войны. Иными словами, пацифистский подход сосредоточен на том, чтобы обойти ту доминирующую позицию, которую в вопросах управлениях войной занимает государство: разрушить его силу снизу посредством подрыва доверия к основным государственным институтам, обслуживающим войну, или сверху – благодаря построению межнациональных систем управления конфликтами. В этом смысле теория справедливой войны оказывается более консервативной и государственнической. Она поддерживает ограничение войны, но в то же время не отказывается от неё в принципе, оправдывая некоторые виды войны.
Подобные подходы, пожалуй, могут показаться идеализацией социально-политического пространства. Однако как мы уже заметили выше, в какой-то момент идеи начинают преобразовывать социальную реальность. В XIX в. философская традиция критики войны начала оформляться в виде положений международного права. Возможно, идеи сторонников невоенных способов решения конфликтов также станут частью нормы и это произойдёт до того, как малые войны и тотальные конфликты приведут к «вечному миру… на гигантском кладбище человечества»
[432].
Литература
Августин Аврелий. О граде Божием. Книги XIV–XXII // Августин Аврелий. Творения. Т. 4. СПб.: Алетейя; Киев: УЦИММ-Пресс, 1998. 592 с.
Агамбен Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Европа, 2011. 148 с.
Амвросий Медиоланский. Об обязанностях священнослужителей. М.; Рига: Благовест, 1995. 416 с.
Аннан К. Доклад Генерального секретаря Совету Безопасности о защите гражданских лиц в вооруженном конфликте. S/2001/331. 2001.
Арзуманян Р.В. Стратегия иррегулярной войны: теория и практика применения. Теоретические и стратегические проблемы концептуализации, религиозные и военно-политические отношения в операционной среде иррегулярных военных действий. М.: АНО ЦСОиП, 2015. 334 с.
Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч.: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983. 830 с.
Аристотель. Политика // Аристотель. Соч.: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983. 830 с.
Афанасов Н. Новые войны – старая этика // Логос. 2019. Т. 29. № 3. С. 157–180.
