Вы слишком устали, чтобы оставаться хорошей.
Когда вы молоды, отдыхать легко – есть и выходные, и праздники, и больничные, и летние каникулы. Но как отдыхают взрослые?
Когда ты взрослый, отдыхать безответственно. Это несерьезно – так относиться к работе. Если вы слишком много отдыхаете, то вы ленивы. Если вы слишком много отдыхаете, то найдется кто-то другой, получше вас. Вы беспокоитесь, что удача покинет вас, если ваш перерыв продлится на секунду дольше, и тогда все закончится. Но загвоздка в том, что если вы не остановитесь, то ваши ноги сами подкосятся – в буквальном смысле.
Перфекционисты, пожалуйста, кивните в знак согласия! Я знаю, что вам знакомо состояние, которое я описываю, а если еще нет, то вскоре оно вас настигнет (позитивное мышление!). Сложно перестать работать, если заветные пять часов вечера никогда не наступают, а за каждый час без работы вы как будто теряете хватку. Больше никто не платит за то, что вы провели на работе восемь часов. Но иногда платят за отработанные двадцать.
Есть и еще одна, менее ожидаемая сложность: вам действительно настолько нравится ваша работа, что вы не хотите останавливаться. Это особый вид зависимости – интеллектуальная форма азартных игр, где награды куда значительнее, чем бесплатные ром и кола. Вы можете делать что угодно. Вы можете создавать что угодно. Нет предела вашим возможностям, а также количеству денег, которые вы способны заработать, и количеству идей, которые сумеете воплотить. Похоже на блек-джек, только вы сами контролируете, какие вам выпадут карты.
Но как бы ни складывалась ситуация, вы должны обучить себя навыку уходить с работы, когда заканчивается рабочее время. А что поможет вам стать неотразимой и неуязвимой женщиной? Мало уметь принимать мир с высоко поднятой головой: вам необходимо научиться принимать с высоко поднятой головой саму себя.
Глава 19. Мы должны стать мамами самим себе,
или Иногда признак сильного человека – умение проявлять слабость
Уже начался октябрь, когда я села в машину и отправилась на север. Всю дорогу я слушала аудиокнигу Элизабет Смарт
[23], в которой во всех подробностях рассказывалось о ее похищении и о том, как ей удалось выжить. Возможно, мне требовалась история о стойкости или же я хотела отвлечься от мыслей, которые любого нормального человека заставили бы повернуть назад.
Я помню, как одеяло спокойствия окутало меня, едва я заметила сосны. Сосны – мои любимые деревья; мне всегда нравилось, как из их иголочек, сухих и коричневых, образуется мягкий лесной ковер. Это напоминало мне о временах, когда мы ходили в походы. Дядюшка Джимми, его друзья, их дети и я. Вместе мы искали усыпанное сосновыми иголками ровное местечко, ставили на нем палатку, жарили на костре маршмеллоу и до ночи рассказывали страшные истории.
После семи часов поездки по прямой (и всего одной остановки на площадке для отдыха – настолько удаленной, что я была готова увидеть в унитазе человеческую голову) я включила поворотник и повернула налево. Я ехала со скоростью 50 километров в час по типичному сонному городку Новой Англии и гадала, не совершила ли ошибку. Кем я себя возомнила, решив отправиться сюда? Я не чувствовала себя на своем месте ни в Вермонте, ни в Канзасе – и уж точно «моим местом» мне не казался оздоровительный курорт для женщин. Я закатывала глаза от одного упоминания о йоге, что уж говорить о месте, где палочки сельдерея ели с явным удовольствием. И однако же именно там я и оказалась. Лицом к лицу с тем, кого боялась больше всего: собой.
Я выбрала на парковке место, наиболее удаленное от здания, и не заглушила мотор. Я молча наблюдала, как женщины всех форм и размеров оставляли здесь свой транспорт и направлялись к переоборудованной лыжной базе. Они шли по пешеходной дорожке, которая вела через лужайку к зданию, и останавливались, чтобы посидеть. Снова шли и снова присаживались. Я думала тогда, что это выглядит странно. Но вскоре поняла, почему по обеим сторонам дорожки стояли стулья: для женщин, которые не могли идти без передышки.
Это напугало меня. Напугало так сильно, как не должны бы пугать стулья. Но в тот момент я особенно ясно осознала, что, возможно, мне там не место. Туда приезжали реальные люди с реальными проблемами, а мое присутствие там внезапно показалось мне глупым розыгрышем. Я занималась легкой атлетикой и гимнастикой, участвовала в соревнованиях по плаванию и круглый год играла в волейбол. Я все еще была в приличной физической форме, несмотря на 23 килограмма лишнего веса – часть этих килограммов я списывала на свое «ширококостное» телосложение. (Еще изящнее преподносит подобную информацию сервис ДНК-тестирования 23andMe: «Ваш генотипически обусловленный конституционный тип телосложения схож с типом телосложения лучших профессиональных атлетов». Меня невероятно утешают мысли о том, что в какой-нибудь альтернативной реальности я участвую в забеге с препятствиями и бегу наравне со спортсменкой по имени Беверли.)
В тот момент на парковке я вдруг забеспокоилась, что другие женщины меня не примут. Я чувствовала себя мошенницей больше, чем когда-либо; вдруг они подумают, что я просто самовлюбленная девица, и не пустят в свой круг. Как я вообще смею вести себя так, будто мои проблемы похожи на их. Я думала, они станут насмехаться надо мной, шептаться за моей спиной и закатывать глаза. Да ла-а-адно, поговорим, когда у тебя будут настоящие проблемы.
Более того, я боялась не только их осуждения. Меня страшила и вероятность, что я стану кем-то другим. Даже мой выход из машины уже означал перемены, а перемены подразумевали потери. Потерю собственной идентичности, потерю того, что я знала ранее, потерю моей прежней тактики преодоления – и потерю невинности, которая и привела меня сюда. Решившись приехать, я должна была попрощаться со множеством вещей, которые меня утешали, хотя одновременно и подводили. И что еще страшнее? Согласившись остаться здесь и следовать предписаниям, я снова бралась за работу. Пусть это была другая работа, но все же работа.
Иногда мы не меняемся потому, что у нас не хватает ресурсов. Но я дала себе целый месяц на то, чтобы сосредоточиться только на этом деле, так что у меня не осталось никаких отговорок. Хотя я и пыталась их придумать. Да еще как пыталась! Я сидела в машине на той парковке и называла миллион причин, почему мне не стоит заходить в здание. «Мне на самом деле это не нужно. Я веду себя нелепо. Скорее всего, я все возненавижу. Я все еще могу получить свои деньги обратно. Ни у кого нет такой роскоши; кем я себя возомнила?»
В моей голове тогда крутилось множество разных мыслей, но спустя полчаса яростной полемики с самой собой я все-таки вышла из дурацкой машины. Я вышла из дурацкой машины, потому что именно так обязана поступать каждая женщина, берущая на себя ответственность за собственную жизнь: иногда, чтобы двигаться дальше, приходится признаться себе в том, в чем совсем не хочется.
