Я вырезала из гигантского листа цвета мокрого асфальта деталь за деталью, и вскоре стопки отдельных элементов высились повсюду – на столе, под столом, вокруг стола, на стуле. Тиффани периодически пробегала мимо, закатывая для вида глаза, но я-то знала, что она буквально кипит от любопытства.
Закончив с вырезанием, я открыла баночку с серебряной краской. Я надеялась добиться эффекта настоящего металла. Моя бабушка работала в Филадельфийском колледже искусств и дизайна, и, хотя она умерла еще до моего рождения, я вывела ее работу на новый уровень. Я сомневалась в том, что краска хорошо ляжет, но предчувствие подсказывало: все должно получиться, так как обратная сторона рубероида была черной, гладкой, блестящей. Я обмакнула кисть в краску и начала писать.
– У тебя урок рисования? – не удержалась Тиффани от насмешливого комментария, в третий раз шествуя мимо меня к принтеру. Я снова ее проигнорировала, усердно работая кистью и раскладывая элементы для просушки окрашенной стороной вверх. На каждой детальке было написано от руки:
ВЫ + Я = ВЗЛЕТ ПРОДАЖ ВЫШЕ КРЫШИ.
Полагаю, сейчас самое время немного отвлечься и пояснить, что по иронии судьбы я работала в журнале, который назывался «Все для нового дома».
Что входило в мои обязанности? Для печатной и онлайн-версии журнала я подбирала рекламные материалы о продаже новеньких домов стоимостью несколько миллионов долларов. Разве это не прекрасно? Девчонка из трейлер-парка помогает продавать особняки. Моими клиентами были как огромные международные строительные корпорации вроде Toll Brothers и Ryan Homes, так и местные независимые строительные фирмы. Клиенты могли купить и целую обложку журнала за несколько тысяч долларов, и самую маленькую рекламную площадь – треть страницы. Конечно, обещание «взлета продаж выше крыши» сработало бы в любой сфере, однако именно в строительстве выбранный мною слоган оказался тем самым гвоздиком, способным закрепить сотрудничество.
Тиффани наблюдала, как я упаковываю каждый кусочек в красивую коробку с тонкой оберточной бумагой и своей визитной карточкой и отправляю почтой с уведомлением о вручении.
– Подлиза, – едва слышно фыркнула она.
Тем не менее на следующий день телефон звонил не умолкая. Звонок за звонком Венди кричала из-за перегородки:
– Эш, тебя спрашивает Келли Маркс… Это Джеймс Сили, Эш… Скотт Апрайт на линии…
Это были те потенциальные клиенты, на которых я больше всего рассчитывала. И звонили они мне, а не я им. Больше всего я ждала звонка от дамы по имени Сьюзан, и когда Сьюзан наконец позвонила, в офисе воцарилась полная тишина.
– Ну ладно, вы меня зацепили, – засмеялась она в трубку. – Как насчет встречи в эту пятницу, в два?
Когда о моем поступке узнал босс, он вызвал меня в свой кабинет.
– Эмбирджи, – начал он, глянув на меня из-под очков. Я кивнула. Грант был тихим человеком, такие люди заставляют меня нервничать. От страха в горле появился комок: вдруг мои действия нарушили протокол компании, вдруг отделу продаж следовало соответствовать фирменным стандартам. Возможно, меня собираются уволить.
Грант закончил печатать предложение, отодвинулся от компьютера и устроился в кресле поудобнее, скрестив руки за головой.
– Чертовски хорошая работа, – с улыбкой произнес он.
Когда год спустя я решила уйти из этого журнала, первым позвонившим мне клиентом была та самая Сьюзан.
– Ты точно хочешь уволиться? – спросила она. – Ты лучший специалист по работе с клиентами, с которым мне доводилось сотрудничать.
Большинство воздерживаются от творческого подхода к работе, так как всем нам вбивают в головы лет с четырех, насколько важно действовать по инструкции. Школа (святое место, где подают бутерброды с мясом неизвестного происхождения) – это двенадцатилетний тренинг по выполнению инструкций, разогревающая разминка перед последующими шестьюдесятью годами жизни в качестве продуктивного члена общества. Школьный день неслучайно строится по той же схеме, что и рабочий. И не просто так школьники учатся ставить галочки в тестах, вместо того чтобы думать вне поставленных рамок.
Теоретически стандарты – это хорошо. (По крайней мере, мне так говорили, когда я была подростком.) Но на практике «обучение» совершенно перепуталось с «профессиональным образованием». В школе нам снова и снова напоминали, что ее задача – подготовить нас к реальному миру, но определение «реального мира» было слишком узким. Мы осваивали в основном трудовые навыки. А как же навыки, необходимые для жизни? Почему детей не учат быть любопытными, увлеченными, готовыми к открытиям? И самое важное – кто решает, что именно надо знать человеку?
Ответ на этот вопрос содержит в себе меньше морали, чем нам хотелось бы. Большой бизнес всегда оказывал влияние на образовательную политику – и делает это до сих пор. В 1903 году Джон Рокфеллер создал Комитет по всеобщему образованию. В 1905 году Эндрю Карнеги основал фонд Карнеги по улучшению преподавания. Всего несколько лет назад Билл Гейтс направил 200 миллионов долларов на поддержку инициативы по внедрению универсальных образовательных стандартов, весьма противоречивой реформы образования, сутью которой является стандартное тестирование как способ измерения результатов. Недавно Джей Пи Морган легко расстался с 75 миллионами ради проекта «Новые навыки для молодежи», на сайте которого написано следующее: «Не сумев должным образом подготовить молодых людей для работы по этим специальностям, мы лишим молодежь шанса получить работу, а кроме того, мы оставим крупные компании без возможности нанять те таланты, которые им необходимы для процветания и конкурентоспособности».
Крупные компании… для процветания и конкурентоспособности. Мы предпочитаем думать, что образование – это вклад в лучшее будущее, но его суть – в получении доходов, а не в человеколюбии. Образование служит благополучию не людей, а компаний, на которые эти люди работают. Не хочу показаться сторонницей теории заговора, но вы тоже, скорее всего, часть системы, созданной для чьего-то обогащения; делать счастливыми вас никто не собирается. Ребята, я обожаю деньги, но нужно осознавать: множество вещей, которые вы от всей души считаете хорошими, плохими, правильными, неправильными, важными или неважными, созданы искусственно.
Сложно отрицать, что школы по большому счету функционируют как сеть залитых светом фабрик, где штампуют стандартные человеческие ресурсы. В этой модели образования – не обучения – предусмотрено наличие просторных классов, в которых группы детей одного возраста могут одновременно получать знания, в том числе тренируются постоянно кивать в знак согласия – навык, необходимый на протяжении всей жизни. Нас отправляют на ленту конвейера – то есть за парту – с одной единственной целью: изготовить полезный элемент человеческого капитала. Нам велят сидеть, соблюдать тишину, достойно себя вести и слушать. Предполагается, что таким образом дети приобретут подходящий «формат»: станут цивилизованными, терпимыми, уступчивыми, исполнительными работниками. На самом деле первые американские политические деятели когда-то даже посещали Пруссию (современную Германию), чтобы изучить систему образования и перенять опыт использования методов, позволяющих воспитать послушное и единообразное общество. Например, звонок, который звучит в начале и конце каждого урока, заимствован из прусской системы. Согласно ей, ученику преподавалось, что именно он должен думать, как долго ему надлежит об этом думать и когда он может начать думать о чем-то еще. Говорят, так обучали и солдат прусской армии.
