Бояре бы тысячу причин нашли, чтобы оградить своих дочерей от занятия чем-нибудь полезным, если это против понятий о том, чем пристало заниматься аристократке, а чем нет.
Зато купцам только волю дай. У того же Липатова доченьки чудо как умело управляются с кондитерской, например. Видел я их отчёт за прошлый месяц. Растут доходы, как на дрожжах.
Опять же купеческие дочки в молодости исключительно собой хороши, вот только когда они подрастают, тогда отчего-то в дородность уходят. Тут их с девушками из аристократических семей не сравнить. Порода, на то она и порода. Взять для примера княгиню Вадбольскую. Стройна, умна, элегантна, как не знаю что.
Мда-а. Порода. С генетикой у меня особые отношения складываются. Такие, что и рассказывать стыдно. Я, можно сказать, из-за неё, проклятой, воровством занялся. И не абы каким, а на дворцовое имущество позарился. Пусть и по пьянке на такое пошёл, и перемкнуло, когда кровь увидел, ну, в общём спёр я простынь. Ту, что от первой ночи с Алёнкой осталась.
Стыдно, не передать.
Вовсе не оттого своровал я простынь со следами крови, что я фетишист, или ещё кто. Всё дело в медведевском наследстве. Большой пласт знаний по магии крови накопил в своё время Савва Савельевич. И кровь Рюминых там особой строкой шла.
* * *
Профессор Фёдоров дожидался меня на лётном поле не один. Вместе с ним у дирижабля стоял высокий худой мужчина в каракулевой папахе с усталым, морщинистым лицом.
– Познакомьтесь, мой коллега, профессор Веденеев, геолог, – представил вечно улыбающийся Фёдоров своего спутника.
– О как, у меня что, нашлось золото или руды интересные? – спросил я у дылды, когда Фёдоров закончил процедуру знакомства.
– Боюсь, у вас несколько однобокое представление о геологии, – на ходу отозвался Веденеев, поднимаясь вслед за мной в гондолу дирижабля, – То направление геологии, которым занимаюсь я, от полезных ископаемых весьма далеко. Впрочем, если вам что-то говорят такие термины, как геофизика или геомагнитные аномалии, то я могу рассказать о своей работе чуть подробнее.
– Одну минуту, – поднялся я с кресла, в которое только что уселся, – Лететь нам часа два, а вы, как я заметил, немного продрогли, пока меня ожидали. Полагаю, под хороший коньяк у нас время быстрей пролетит.
На самом деле мне не столько коньяк понадобился, как пауза в разговоре. В голове знакомо зашумело, как это бывает при очередном вбросе информации от Сущности.
– Про магнитные аномалии я знаю ровно столько, сколько это необходимо для навигации, – продолжил я разговор, вернувшись к столу, – По крайней мере про канадскую аномалию, и про нашу, Курскую, мне известно.
Изучив этикетку на коньячной бутылке Фёдоров одобрительно поцокал языком, а потом решительно забрал у меня нож и тарелку с лимонами и начал умело нарезать лимон тонкими, почти прозрачными кружочками.
– Да. Курская. Мы до сих пор не находим бесспорного ответа на вопрос о её появлении. Как-никак, а это самое крупное в мире месторождение железной руды, досконально расследованное вдоль и поперёк, – покачал головой Веденеев, наблюдая за действиями своего друга.
– А моё представление о геофизике в основном относится к области тектонического оружия, – добавил я, и нож в руках Фёдорова подозрительно дрогнул, сорвавшись с лимона и звякнув о тарелку.
– Так вы знали, что находится в бункере, который был найден на вашей земле? – положил профессор нож на стол, и переглянулся с Веденеевым.
– Понятия не имел. С чего вы взяли?
– А, ну да, геофизика. Получается, мы сами же и подсказали, – немного подумав, догадался Фёдоров, – Ну, что, по маленькой?
Выпили. Зажевали лимончиком. Помолчали с минуту, прислушиваясь к ощущениям.
– Значит вы у нас не простой геолог, а как бы это правильнее сказать, военный геолог, так что ли? – прокрутив в голове разговор, повернулся я к Веденееву.
– Нет у нас таких геологов. И я с армией никак не связан. Да, работы мы некоторые по закрытым темам выполняем, но это обычная практика. Полагаю, вы понимаете, что знания – это само по себе оружие. Зачастую, куда более опасное, чем просто бомба или ракета. Во времена Советского Союза существовала программа «Меркурий-18». В её рамках была разработана методика дистанционного воздействия на очаг землетрясения, с использованием слабых сейсмических полей и переноса энергии взрыва. О том, какие последствия могут быть от её применения, лучше всего проиллюстрировать примерами. В 1970 году на Лос-Анджелес обрушилось землетрясение в восемь баллов, вызванное испытаниями на полигоне, который был расположен в ста пятидесяти километрах от города. В Китае, в городе Тангшань, день спустя после ядерного взрыва на полигоне Лоб Нор, из-за подземных толчков погибло около миллиона человек. Но для нас гораздо интереснее землетрясения в Грузии, вызванные бомбардировками Югославии. А потом волна толчков и до Кореи донеслось. Сейсмические возмущения в этом случае были спровоцированы с гораздо большего расстояния, – тут Веденеев приложил палец к виску, ещё что-то припоминая, – Последствия подземного взрыва в одну мегатонну вызвали в пустыне Невада порядка десяти тысяч подземных толчков и продолжались несколько месяцев. Так что, зная геологическую обстановку, иногда можно нанести потенциальному противнику серьёзнейшие разрушения, даже не заходя на его территорию.
– А ещё есть вулканы, – подсказал Фёдоров, всё с той же добродушной улыбкой на лице. Словно, Веденеев не ужасы описывает, а забавную сказку рассказывает.
– Вулканы, супервулканы и разломы, – кивнул геолог, наблюдая, как Фёдоров аккуратно по второму разу наполняет снифтеры из моего походного бара, – И советская же программа «Вулкан». Взять, к примеру вулкан Кумбер-Вьеха, расположенный на острове Ла-Пальма. Проснувшись, этот вулкан стряхнет в океан весь свой склон, а это около пятисот кубических километров скальных пород. При падении образуется километровый водный купол, напоминающий ядерный гриб, образуется цунами, которое со скоростью восемьсот километров в час побежит по океану. Самые большие волны, более ста метров в высоту, обрушатся на Африку. Через девять часов после извержения уже пятидесятиметровое цунами смоет с побережья Северной Америки Нью-Йорк, Бостон и все населенные пункты, расположенные на расстоянии десяти километров от океана. Ближе к мысу Канаверал высота волны упадет до двадцати пяти метров, а на Испанию, Португалию и Францию обрушится двенадцатиметровое цунами, которое пройдет вглубь континента на два-три километра.
Профессора выпили по второй, а я отказался. У меня и так последние три дня без выпивки не обходились. Это им, закалённым мамонтам, от пары-тройки рюмок ничего не будет, а мне пока достаточно. Архимаг и так штука опасная, а пьяный архимаг – это вообще жуть ходячая.
– Так вот, на чём мы остановились? Ах да, разломы и супервулканы, – продолжил Веденеев, поймав волну лектора и слегка раскрасневшись лицом, – Разломы хорошо изучены на примере континентального трансформного разлома Сан-Андреас, отделяющего Северо-Американскую литосферную плиту от Тихоокеанской. Он имеет длину около полутора тысяч километров и является одним из самых активных разломов планеты. Больше двадцати шестибальных землетрясений в год происходит из-за смещения плит. Инициировав сейсмическую нестабильность можно вызвать целую волну подземных толчков большой силы, которая распространится вдоль всего разлома.
