В переводе на язык электриков у меня бортовая сеть не на двенадцать вольт, как в любом приличном автомобиле, а на двадцать четыре. Вот так мы с Усольцевым намудрили, экспериментируя с протезом, а потом мне привыкать пришлось, к тому, что есть.
И не зря!
Да, магия порой ещё выдаёт мне болезненные ощущения при её пользовании на самых затратных заклинаниях, но не так давно я спокойно магичил прямо в Императорском дворце, где по определению это невозможно.
Теоретическая магия подобные несоответствия обычно объясняет разностью уровней и потенциалов. Если классические уровни имперских категорий перевести на простой человеческий язык, то выглядеть это будет следующим образом. Допустим, я маг третьего уровня. Атакующим заклинанием при моём третьем уровне я с вероятностью в пятьдесят процентов смогу пробить Щит магу третьего же уровня, имею десять процентов на шанс пробития Щита у мага четвёртого уровня и только с вероятностью в один процент пробью щит мага пятого уровня. Верно и обратное утверждение. Другими словами, как-то я не слишком боюсь возможной дуэли с архимагом. Один щит он мне может быть случайно и пробьёт, но сразу оба – это вряд ли. Зато потом будет иметь место крайне неприятный сюрприз. Щиты. После моих жестоких упражнений с Чашами я как-то здорово наловчился с их управлением. Причём, мне как бы без разницы, своими Щитами я оперирую, или чужие проламываю и сминаю. Шабалин себе уже голову сломал, пытаясь теоретически обосновать этот феномен, а я думаю, что всё дело в практике. Когда с Чашами постоянно работаешь, то ты словно тяжелоатлет, часами ворочающий гири и научившийся для разнообразия жонглировать двухпудовками. В общем, Щиты, выставляемые на тренировках Шабалиным, я научился проходить насквозь, как бы раздвигая их руками. Он хоть меня и ругает за такое использование магии, но мне пока с помощью вербалистики проще магичить.
– О, вроде начинают, пошли рассаживаться, – кивком указал Антон на неспешно бредущего к трибуне старика в длинной зелёной мантии.
Князь Зубов, пожалуй самый старый из всех присутствующих здесь князей, был бессменным Председателем Совета уже долгий срок. При его дряхлом виде он сохранил живость ума и до сих пор каким-то образом умудрялся поддерживать свой нейтралитет, ничем не выказывая никаких предпочтений перед той или иной коалицией князей. Как мне сказал князь Белозерский, во многом благодаря Зубову на Совете Князей присутствует хоть какое-то подобие порядка, которым та же Боярская Дума похвастаться не может.
– Тишина! – усилил магией голос Зубов, – Мы начинаем очередной, сто двадцать восьмой Совет Князей, на повестке дня сегодня…
Пока князь произносил положенные по регламенту речи, я поглядывал по сторонам. Расселись князья сегодня немного не так, как мы предполагали. Поубавилось вокруг Юсуповых, Багратионы с Пушкиными особняком смотрятся, Шувалов с Воронцовым и союзниками изрядно центр пополнил, а около того же Белозёрского добрых полтора десятка князей разместилось, вместо семи-восьми, как раньше. Князь Обдорин прибыл чуть ли не самым последним, и занял место в первом ряду, чётко по центру.
Своё выступление князь Зубов закончил перечислением выбывших из Совета князей, и знакомством со вновь вступившими. Такими, кроме нас с Антоном, оказались ещё два наследника, оба лет тридцати пяти с виду. Князья Друцкой и Лобанов держались друг друга, но пока место заняли подальше от выступающего и чуть правее Белозёрского.
Надо сказать, что я ожидал большего интереса к своей персоне при моём представлении, но этого не произошло. Впрочем, большинство князей присутствовало на свадьбе, а остальные куда больше внимания уделили Антону, чем мне.
Так же, без особых происшествий прошли первые голосования, касавшиеся протокольной части собрания.
Некоторое оживление началось с выходом к трибуне князя Сумбатова. Того самого, который по вопросу строительства линкора выступает сегодня основным докладчиком.
Неплохо поставленная речь, обилие стендов с чертежами и даже вынесенный к трибуне макет линкора, чуть ли не двухметровой длины, должны были убедить присутствующих в необходимости постройки судна, способного показать всему миру мощь и несокрушимость Империи. На словах всё звучит очень правильно. Пафос и патриотизм прямо таки брызжут и зашкаливают. Однако есть у меня возражения. Да, так же заранее заготовленные, как и эта неплохо режиссированная презентация проекта.
Следом за Сумбатовым к трибуне вылез князь Чегодаев, сидевший до этого среди князей-одиночек, не примыкавших ни к какой коалиции. Он принялся расхваливать проект линкора, опять же упирая на его политическое значение и престижность для страны, способной построить такой корабль.
– Кто это? – поинтересовался я у Антона, глядя, как оратор соловьём разливается, не забывая поглядывать в сторону одобрительно кивающего Сумбатова, расположившегося рядом с трибуной за столом, на котором стоял макет линкора.
– Платный оратор. За деньги любого поддержит, – поморщился Рюмин.
– Ему самому не противно? – поинтересовался я, заметив, как расплылся в улыбке выступающий, получив за свой очередной пассаж особое одобрение Сумбатова.
– Бедное княжество. Четыре жены. Семь дочерей на выданье, и каждой надо приданое хоть какое-то дать, – пожал Антон плечами, как будто говорит о чём-то само собой разумеющемся, – Многие одиночки здесь таким образом деньги зарабатывают, получая от Кланов оплату за голоса. А этот ещё и говорить красиво умеет. Ишь, как распинается.
– А что ты раньше не сказал? Я бы тоже кого-нибудь нанял, – тут же прикинул я только что отрывшиеся возможности по внесению сомнений в княжеские умы.
Пять минут для выступления мало, как не крути. И половины того не скажешь, что хотелось бы.
– Так следующим наш выступает, и только потом ты, – сказал Антон таким тоном, словно он уже говорил мне об этом, а я забыл.
– Хм, послушаем, – недовольно ответил я, сожалея, что меня никто не соизволил предупредить заранее.
По-хорошему, мою предполагаемую речь можно было бы разделить на две части, доверив озвучить первую часть кому-то другому, а меня выпустить уже на добивание.
Я прилично подготовился, и у меня отрепетированы три варианта выступления. Скажем так, от мягкого и вполне парламентского, до предельно жёсткого, практически ультимативного. Вариант я решил выбирать по обстановке и реакции зала, но пока реакции у князей никакой не заметно. Большая часть просто скучает, позёвывая, а то и переговариваясь тихонько друг с другом.
Князь Козловский, выступающий вслед за Чегодаевым, оказался мужчиной субтильным, и отличался приметным приятным, но немного дребезжащим тенорком. Говорил он грамотно, умно, и в основном налегал на экономику вопроса, на доступных примерах показывая пагубность столь дорогого проекта, реализация которого больше пойдёт во вред флоту, чем на пользу.
Ну, что же, как говорится, спасибо и на этом. Какую-то часть своей речи я могу теперь сократить, сославшись на предыдущее выступление. Наконец и до меня очередь дошла.
