– Аю, мне плевать на то, что принято в Японии, а что нет. Вам, кстати, должно быть тоже. Хотя бы потому, что сейчас вы в России. Касимо – МАСТЕР. Слово мастер – это не пустой звук. Это титул. И для меня он зачастую значит больше, чем иное дворянское звание, доставшееся какому-нибудь бездельнику и лентяю всего лишь по праву рождения. А теперь, будь добра, переведи мои слова, и как можно точнее.
Когда Аю перевела, все замолчали. Первым опять заговорил Касимо. Начал говорить он негромко и неторопливо, но с каждой следующей фразой в его голосе появлялось больше металла, и говорил он всё быстрее. Закончил он свою речь уже в полный голос, смутно знакомым мне словом: – «Банзай» и поднятой вверх рукой. Затем последовало короткое распоряжение, и один из помощников мастера, убежав куда-то вскоре вернулся.
Первым белую повязку, сооружённую из широкого бинта, надел на голову мастер. Потом упаковка пошла по рукам, и вскоре все мужики в комнате красовались перебинтованными головами.
– Аю, что происходит?
– Мастер Касимо поклялся, что первые сто машин он изготовит через пятнадцать дней после того, как получит все детали.
– Хорошее дело, – одобрил я, – А если не справится?
– Тогда все они покончат жизнь самоубийством, – спокойно ответила Аю.
– Так, камикадзе труда… – огляделся я, набирая воздух, чтобы как следует гаркнуть на эту компанию больных на всю голову, а не только на её перевязанную часть.
– Не надо, князь, – как равная равного взяла меня Аю за руку, – Сегодня все они запустят в небо фонарики с именами своих детей. Дух Бусидо проснулся. Отчего-то вы, русские, сами не замечаете, как следуете таким же путём, или не придаёте этому значения. Первоначально, иероглифом си определялись люди, которые обладали мастерством в какой-то сфере и занимали своё положение в обществе благодаря учёности, однако они всегда готовы были взять в руки оружие, когда это необходимо, или умереть за своё дело. Буси – это всего лишь человек, способный защитить мир, как с помощью искусства, так и на войне. А до – это просто путь. Ты – буси.
– Да мне их смерть… – снова сделал я ещё одну попытку вмешаться в происходящее, не особо прислушиваясь к АЮ…
– Они справятся, – остановила меня Аю, – Теперь им вся община поможет. Вся. И нашим людям это сейчас надо, как никогда. Мастер Касимо для них теперь – это олицетворение их будущего. И может даже, не только для нашей общины.
Признаюсь, удалось Аю меня заболтать, а потом мой выход из японского сектора превратился в непонятное шествие.
Впереди шёл мастер Касимо. Один. Его помощников, с их повязками, я замечал среди ожидающих нас людей, склонявших головы при моём появлении. Тех, кто пытался бухнуться на колени, поднимали соседи. Дошло до народа, что я этого не люблю.
Покинул подземный центр я тогда с осадком в душе. Хоть убейте, но я не понимаю, как нужно себя вести в таких случаях.
Неожиданное продолжение этой истории случилось через день.
– Ты знаешь, сколько писем сегодня почтальон привёз из Токио? – спросил меня Степан, вернувшийся их похода за радиодеталями для мастера Касимо.
Если что, то название Токио для японского посёлка я сам выбрал. Выбрал и утвердил, отказавшись от обычных правил. Сами посудите. В качестве альтернативы от русских у меня было село Япошкино, а от самих жителей посёлка фигурировало название посёлок Ямамото. Пришлось наступить на горло демократии и проявить фантазию. Короче, сам придумал, сам назвал. Токио, и всё тут.
– И сколько? – не поленился я задать ожидаемый Степаном вопрос.
– Шесть! Шесть мешков писем, набитых под завязку! – с каким-то особым значением известил он меня.
– Это много, или наоборот, мало? – не стал я его разочаровывать, высказав полное незнание такой незначительной детали из жизни моего княжества.
– Обычно они пишут сто – сто пятьдесят писем в неделю. Треть мешка. Некоторые из них мы вскрываем, и их читает мой специально обученный человек. Кстати, пока никакой крамолы и тайнописи в письмах не замечено, а твоя Аю вообще никому ни разу ничего не написала.
– С чего вдруг моя? – вполне благожелательно среагировал я на то, что царапнуло слух.
Вроде бы и возмутиться надо, а мне не хочется. Признаюсь, даже какое-то удовольствие от такой констатации получил.
– Твоя, твоя, – усмехнулся Степан, – Видел бы ты, как она на тебя смотрит, когда считает, что её никто не видит.
– Так что не так с письмами? – отчего-то не захотел я продолжать разговор про Аю.
По нашим, русским меркам, она вообще ни разу не красавица. Мелкая, черноволосая, грудь в балахонистом кимоно только подразумевается…
– Их раз в пятнадцать больше, чем обычно. И никакой связи хоть с какими-то японскими праздниками это не имеет, – буквально снял у меня с языка Степан следующую мою фразу.
– Тогда о чём пишут?
– Про мастера Касимо, про твои слова о мастерах, и о надетых ими хатимаки, – изобразил Степан жестом налобную повязку, поясняя мне незнакомое японское слово.
– Так всё и было. Что тебе не нравится? – пожал я плечами, откровенно не понимая, что Степан пытается до меня донести.
– Пока сам не понимаю, но определённо это жу-жу неспроста. Не бывает таких совпадений, чтобы несколько сотен людей в один день решили вдруг написать по десятку – другому писем.
Дар предвидения, на помощь которого я так надеялся, на этот раз отмолчался. И даже предок – Сущность никак себя не проявил. Вот и попробуй пойми, что я опять не так сделал…
Глава 73
Сколько могут стоит очки?
Ладно, техномагические очки.
Этакие круглые артефактные лярики, на сбруе из толстой перфорированной кожи, пародирующие то ли летчицкий, то ли мотоциклетный аксессуар. Клянусь самым дорогим в своём доме, шубами моих жён, что никогда не угадаете. Короче, стоят они, эти очки, как пять, а то и шесть этих самых шуб, причём из самых дорогих мехов.
Нет, конечно замечательная вещь в плане мести. Жёны в шубах, а я в очках. Пусть завидуют столь дорогому украшению.
Но не смешно. Мне грустно, и жаба душит. Артефакт бесспорно нужный и жутко полезный. Регулируемое увеличение лучше, чем у морского бинокля, ночное зрение, широкий угол обзора, защита глаз от вспышки и плавное затемнение при ярком свете. Мечта, да и только! Они, эти очки, для многих так и останутся мечтой, при такой-то цене. Для многих, чёрт побери, но не для архимагов. А кому у нас предстоит одевать – обувать боевых архимагов, а теперь ещё и обочковывать?
Мне, кому же ещё, и что характерно, пока на свои кровные. Казну Совета архимагов я прилично на строительство и ремонты растряс, да и не предусмотрено там пока нужной статьи расходов.
А началось всё с Шабалина, или всё же с Усольцева… Короче, любимый русский вопрос: – «Кто виноват?» я отложил до более спокойных времён, пока всего лишь похоронив в битве с собственной жабой своё бесславно погибшее хорошее настроение.
