— Пациента, про которого я расспрашивал вашего… — Антон запнулся.
— Друга, — подсказала Инна Михайловна.
— Друга. Пациента звали Станислав Росовский. Он был моим компаньоном. Его убили месяц назад.
— Я в курсе, Саша рассказывал.
Она взяла со стола очки, покрутила и положила на место.
— Незадолго до убийства Настя видела, как одна наша общая знакомая передала Стасу бутылку коньяка. Стас сказал Насте, что бутылка предназначается Александру Васильевичу.
— Я в курсе.
— Вас ничто не смущает? — поразился Антон.
— Смущает, — она опять спокойно кивнула. — Но… Саша взрослый умный человек. Он не бесшабашный подросток. Саша считает, что отравление пациента не могло иметь к нему отношения.
— Вы тоже так считаете? — с безнадёжностью спросил Антон.
Тётка ему решительно не нравилась. Антону никакая опасность не грозила, но Камилла за него боялась.
И он бы боялся за каждого, кто ему дорог.
— Меня это смущает, но я ничего не могу изменить.
Она снова покрутила очки.
— У дяди Саши недавно умер пациент, и вдова грозила ему судом, — напомнила Настя.
— Да, такая история была, — хозяйка снова потянулась к очкам, но руку не донесла, отдёрнула. — Но, во-первых, ни один суд не признал бы Сашу виновным, а во-вторых, насколько я знаю, вдова с Сашей помирилась.
— У Александра Васильевича есть компьютер? — напрямик спросил Антон.
— Есть.
— Разрешите его посмотреть.
— Не разрешу.
Больше говорить было не о чем.
Стерва!
Антон поднялся, Настя тоже.
— Я попробую узнать фамилию пациента.
Антон сделал вид, что не слышал. Тётка его доконала.
Он, не попрощавшись, пошёл к двери. Настя догнала его у лифта.
— Дядя обычно не знакомит нас с подругами, — примирительно заговорила она, когда двери лифта захлопнулись. Нас — это, видимо, её и родителей. — Подруги у него часто меняются. А с этой хочет познакомить. В выходные.
Антон промолчал. Ему было жаль доктора Александра Васильевича. Он бы не хотел иметь такую подругу.
Ещё было жаль себя. И Камиллу.
Он и до работы ехал молча. И больше не пытался поцеловать Настю.
У него хорошо получалось вести себя с ней как с посторонней.
Ему ничто не грозит, а Камилла за него беспокоится.
Он будет последним негодяем, если продолжит обманывать жену.
Берестова вышла из машины, едва он выключил мотор. Прямо перед передним стеклом колыхались ветки шиповника. Он раньше не знал, что кусты с розовыми цветами и есть шиповник, Камилла объяснила.
На одной из веток сидела чёрная птица. Как называется птица, Антон тоже не знал. Птица была покрупнее воробья, но меньше голубя.
Он хлопнул дверью, и птица улетела.
15 июля, среда
Когда-то Камилла читала, что человек привыкает жить со своей бедой. Наверное, она привыкла, потому что проснулась с уверенностью, что все беды пройдут и жизнь наладится.
Она не совершала ничего такого, за что стоит опасаться тюрьмы. Никого не убила, никого не ограбила.
А всё остальное решаемо. Со всем остальным она справится.
Она не вызвала полицию, увидев мёртвого Стаса, но это не преступление.
Настроение было не таким ужасным, как всё последнее время, ещё и потому, что Антон вчера выслушал её рассказ о том, как кто-то пытался влезть в квартиру, серьёзно. Она видела, муж за неё испугался.
Он звонил слесарю и держал Камиллу за руку, и всё было так, как несколько лет назад. Тогда им было хорошо вместе, Камилла радовалась выходным и огорчалась, когда Антон уезжал на работу.
Нет у него никакой девки. Нет и быть не может.
Камилла посмотрела в окно, наблюдая, как отъезжает машина Антона, и поискала глазами телефон. Нашла на кухонном столе.
Соня ответила сразу.
— Выходи, — потребовала подруга. — Я здесь уже давно торчу.
— Не хочу, — сказала Камилла. — Хватит играть в прятки!
— А как же?.. — Соня вздохнула. — Я поднимусь?
Если Камиллу наказывает бог, то наказывает не до конца. Только он мог послать Соню.
Сегодня Соня вместо привычных джинсов была одета в платье. В платье она казалась похожей на иностранку. На француженку. Француженки худые и стройные.
— Как тебе идёт! — восхитилась Камилла и успокоила: — Но раньше тоже было хорошо.
— Беру с тебя пример, — засмеялась Соня, оглядывая дверь. — Ты всегда такая элегантная, мне тоже захотелось не чувствовать себя колхозницей.
— Не прибедняйся! На колхозницу ты никогда похожа не была.
— Замки поменяли? — Соня потрогала новый замок.
— Угу. Антон вчера слесаря вызвал.
— Слава богу!
— Хочу поговорить с Юлей. Может быть, даже расскажу про письма. Посмотрю… Как разговор пойдёт. Ты не торопишься? — Камилла хотела спросить равнодушно, а получилось жалобно.
— Не тороплюсь. Об этом хотя бы не беспокойся.
— Соня… — Камилла тронула подругу за руку. — Почему ты со мной возишься?
— У меня тоже были плохие времена, — серьёзно объяснила Соня. — Я знаю, как плохо одной.
Она хотела добавить что-то ещё, но не добавила.
Камилла набрала Юлю, раздались гудки, потом послышался Юлин голос.
— Юлечка, мне надо с тобой поговорить.
Почему-то разговаривать с Юлей у Камиллы получалось плохо. Она словно превращалась в плохую актрису.
Впрочем, так всегда было.
— Мне нездоровится.
— Может быть, я всё-таки приеду, а? В аптеку схожу…
— Приезжай, — равнодушно согласилась Юля.
То есть согласилась так, чтобы Камилла поняла, что подруга не желает её видеть.
Раньше Камилла после такого ответа никуда бы не поехала.
— Я сегодня на машине, — доложила Соня. — Отвезу тебя.
— Ладно, — согласилась Камилла.
А потом, уже в машине, неожиданно призналась:
— Я недавно видела Антона с девкой. Приехала вечером к его работе и увидела, как они вместе выходили.
— Это ничего не значит. — Соня водила машину осторожно, медленно.
— Знаю. Но меня это мучило. Я его ревновала.
— Я тоже Ивана ревную, — успокоила Соня.
