— Вот эту невыносимо наглую скотину, — Реджина ткнула в меня пальцем, — воспитал ты, папочка. С себя и спрашивай. Но в одном он прав: ты вечно лезешь не в своё дело! Я не ребёнок, когда ты поймёшь это наконец? Что бы там ни происходило между мной и Хотой, мы уж как-нибудь разберёмся сами! Не суйся в наши отношения! Фу! Плохой медведь!
— Регинхильд гро Маграт, не говори со мной в таком тоне!..
— Я буду говорить с тобой так, как ты заслуживаешь! Не нравится? Сию же минуту пойду соберу вещи, только ты меня и видел!
Дар открыл было рот, но тут же закрыл, явно не найдясь с ответом. Ловко она его отбрила. Я бы честно восхитился, но тут дошла очередь и до меня.
— А ты, — она шагнула ближе, пихнула мне мой же пиджак, который я машинально взял, — оставь моего Олли в покое, ясно тебе? Он невиновен и, можешь мне поверить, скоро непременно выйдет из той мерзкой клетки. И упаси тебя Прядильщик к нему сунуться! Не думай, что раз я девчонка, то побоюсь кинуть тебе вызов!
Я издевательски вскинул брови, хоть внутри и весь вспыхнул от её слов. Опять она о своём дружке. Неужели не понимает, каково мне это слушать?
— Милая моя, а ты не думала, что до той счастливой поры твой Олли может просто не дожить?
Реджина поражённо вытаращилась на меня, явно не веря, что я угрожаю её оленьему мажонку. Да я и сам охренел, честно говоря. На что меня вообще толкает эта бедовая девица?
— Ты и правда из ревности угробишь ни в чём не повинного человека? — наконец выдохнула она. — Только за то, что он якобы залез мне в трусики раньше тебя?.. Ну так спешу тебя обрадовать — он по мальчикам! Гей! Голубой, как небо, море и твои влажные мечты о моей давно утерянной невинности!
Да хоть по канарейкам, как будто это многое меняет! Голубой олень слишком близок с ней, слишком много знает; она влипает из-за него в неприятности, в конце концов! И нет, абсолютно не важно, что сейчас я и впрямь чувствую себя непроходимым идиотом. Ревнивым идиотом. Имею, блин, право!
— Это была лишняя информация, — рискнул заметить Дар.
Зря — его бешеная дочурка тут же развернулась к нему.
— Ты думаешь, меня сейчас волнуют твои нежные чувства? Да, папа, у меня был секс. Много секса. С разными мужчинами, а однажды и с женщиной. О, снова лишняя информация? А мне пофиг! Переживёшь как-нибудь!
Выдав эту тираду, Реджина устремилась прочь едва ли не бегом — что тот ещё подвиг, на таких-то каблучищах.
— Тебе ещё не надоело от меня бегать? — не удержался я от шпильки.
И тут же, выругавшись, едва увернулся от шустро снятой туфли, полетевшей мне прямо в голову. А следом и второй снаряд больно ударился о мою грудь.
— Катись к Хаосу, Маграт! И дядюшку своего прихвати — вам давно пора снять номер!
На ходу пытаясь ободрать с себя это своё маленькое чёрное трахни-меня платье, Реджина скрылась в густых зарослях по другую сторону шоссе. Сейчас наверняка обернётся тигрицей, и фиг мы за ней угонимся…
Я, впрочем, и не собирался. Хотел, врать не буду, но… нет уж. Хватит, достаточно дерьма мы сегодня наговорили друг другу. Надеюсь, следующий раз будет более удачным.
— Говорите, папина дочка? — мрачно протянул Дар спустя минуту гнетущего молчания. — По мне, так просто копия мамочки.
И слава всем богам, которые имеют к этому отношение. Потому что женщины-альфы великолепны, все без исключения. А вот о Даре я такого сказать не могу. Не сейчас уж точно, настолько неприятно мне находиться с ним рядом. Разве мог бы я вообще влюбиться в Джинни, будь она его копией?
Уж точно нет. Мы с Даром — соперники, почти враги, делящие между собой территорию и самку. Джинни же должна быть рядом со мной. На моей стороне. И она будет, или я не Хота гро Маграт.
— Реджине несказанно повезло, что от тебя у неё только фамилия. Не придётся менять, когда она станет моей женой.
— Не рановато ли свадебку планируешь, сынок? — изумился Дар вроде бы весело, однако его бешенство я почти кожей ощущаю. — Или такие мелочи, как согласие невесты, тебя не интересуют?
— Она будет согласна, — отрезал я. — Вот чье согласие нам не нужно, так это твоё. Больше нет, Шандар.
И прежде чем он успел сказать хоть что-то, прежде чем набросился на меня — настолько сильно я его разозлил, — я развернулся и пошёл к своему кару. Надеюсь, там всё ещё пахнет большой хищной кошкой, сердитой на меня. Любящей меня.
А Дар пусть бесится сколько хочет. Джинни — моя, и больше я никому не позволю встать между нами.
23
— Правильно? Я правильно делаю? — спросила Тэмми, забавно картавя, и обеими ручками уцепилась за нижнюю перекладину станка. — Ж-жини!
Я торжественно кивнула, стараясь не захихикать. Потешно она произносит моё имя, а уж балетная разминка в исполнении четырёхлетней девочки — то ещё зрелище. Но не насмехаться же над ребёнком? Фу. Тем более что для четырёхлетки у неё и впрямь отлично выходит. Да и мне бы помалкивать: я сама Хаос знает сколько не разминалась у станка и уже почти забыла, как правильно делается всё это безобразие.
А, нет, вру. До сих пор помню все пробежки и позиции, даром что балетом не занимаюсь уж лет десять как. Не скажу, что это было моим призванием, но оно и к лучшему: в двенадцать я уже была выше всех девочек в балетном классе, и мне открытым текстом сообщили, что таких огромных балерин не бывает.
Ой, да не очень-то и хотелось!
Ну ладно, вообще-то было обидно. Однако кошки, хоть и злопамятные, долго фокусировать внимание не могут, и я почти безболезненно сменила вычурные па на современные танцы. А затем мне глянулся пилон, и это хобби пока продержалось дольше всех — седьмой год минул весной.
Мама по сей день ворчит, что треклятые медведи испортили её распрекрасную тигриную породу. Нормальная альфа-тигрица, мол, пошла бы на карате или кикбоксинг — чтобы быть сильной и лихо бить мудакам морды, а не вот это вот всё с песенками и плясками. Ну что могу сказать? Я неправильная, и мне это в себе очень даже нравится. А морды бить не люблю, но вполне могу при надобности. Балет и прочая художественная гимнастика только снаружи красиво выглядят, на деле же это каторга не хуже любого единоборства. Зато дисциплинирует. И мышцы даёт отменные. Без шуток, моими ногами легко можно придушить взрослого мужика.
Ну, не то чтобы я проверяла, но почти уверена.
О, уже половина одиннадцатого? Пора заканчивать кривляться у брусьев и идти на завтрак, пока на столе не осталась одна овсянка. В этом кошачьем домике вкусная еда долго не живёт.
Рисуясь перед своим маленьким подмастерьем, изобразила некое подобие танца. На полупальцы, кошачий шаг, арабеск… теперь пируэт, ещё один, пробежка по шестой, револьтад… Сложный прыжок вышел так себе, а ещё я чуть не снесла кровать. Ну да ладно — публика у меня не сильно привередливая. С восторженным визгом Тэмми попыталась повторить за мной, но, не удержав равновесие, плюхнулась на задницу.
