– Тобой наши женщины пугали детей. – Она пожала большими, широкими плечами. – Так и говорили: «Не будете слушаться, придет изельгардский палач и заберет вас». Мне казалось, ты должен быть похож на фуррхи.
– Фуррхи?
– Демоны по-вашему. В наших поверьях фуррхи приходят ночами и выедают глаза у спящих.
– Какая гадость. – Я хрипло рассмеялся. – И как, похож?
– Нет, – признала Лайза. – Когда нам сказали, что Илмара погибла от твоей руки, привезли ее, бедняжку, я мечтала вырвать твое сердце. А теперь все запуталось. Смотрю на тебя и думаю: мальчишка ведь. О чем они все твердили? Кого боялись?
– Я вел своих людей в бой, – напомнил ей. – И был сильнее.
Лайза тепло улыбнулась.
– Верю. В твоих глазах живет пламя битвы, мальчик. Я понимаю людей, которые шли за тобой.
– А я вот нет…
И замолчал. Лайза тоже посидела молча, а потом тихонько запела. Ее песня была на каком-то наречии, потому что я едва понимал слова. В ней пелось о далеком доме, затерянном в горах, о снежных вершинах, уснувших до наступления тепла. О том, что все мы однажды дойдем туда, куда стремимся. Все, но не я. Только я не терял надежды. Сдаться – значит умереть.
– Вот, снова, – заметила Лайза. – Снова у тебя такие глаза. О чем ты думаешь, мальчик?
– О том, что хочу жить, – ответил я.
Скрипнули половицы в кухне, в дверь тихонько постучали, и на пороге замерла Амелинда.
– Голубушка! – встрепенулась Лайза. Она часто так называла свою госпожу.
– Только вырвалась, – весело сказала та, забираясь в чуланчик и принеся с собой запах снега. – Лери Белла решила вышить новые скатерти, всех усадила за работу. Как вы тут?
И посмотрела на меня.
– Лучше ему, – вместо меня ответила Лайза. – Вы посидите с ним, лери, а я на завтра поставлю опару.
И скрылась, оставив нас наедине. Эмми заняла освободившееся место, привычно проверила пульс, призвала магию – и довольно кивнула.
– Выздоравливаете, Эрвинг.
– Нет никакой необходимости мне «выкать», лери, – сказал я ей.
Амелинда смущенно улыбнулась. Мне нравилось, когда она приходила. А еще вспоминал, как вначале собирался втереться в доверие к лери Эйш, чтобы сбежать, и становилось смешно. Потому что понял: с печатью далеко не убегу. И еще одно – Амелинда не Эйш. Она была родной этому замку, но не людям, которые в нем жили. Я бы, на месте мужа, не выпускал жену из объятий, но Амелинда часто бродила одна. Заметил, когда работал во дворе. Так бывает, когда ты один среди толпы. Уж я-то знал.
– Рада, что ты поправляешься. – Эмми подобрала слова. – Но в следующий раз все может закончиться куда хуже. Все-таки вред от печати ощутимый. Постарайся не ссориться с хозяевами.
Ссориться? Это была не ссора, а пытка. Но я промолчал, Эмми тут ни при чем.
– Ты так странно на меня смотришь. – Она отвела взгляд.
– Дались всем мои глаза, – ответил я, вспомнив, как о чем-то подобном только что говорила Лайза.
Амелинда рассмеялась. Забавная девчонка с перехваченными лентой волосами, в меховой накидке. Мягкая, светлая. Леонарду Эйшу повезло. Этому мерзавцу слишком везет, как я погляжу.
– Думаю, отвар можно больше не пить, – сказала она. – Я пойду, час поздний.
И сбежала. Это слишком напоминало бегство. А я остался, уже зная, что собираюсь делать. Утром выбрался из постели и поплелся во двор, чтобы найти Шиана. Тот что-то высказывал двум долговязым парням.
– А, оклемался, доходяга, – заметил меня слуга. – Чего вышел? Холодно, опять сляжешь, лечить никто не будет.
– Дайте мне работу, лер Шиан, – попросил я.
– Да какой я лер? – хмыкнул тот, уставившись на меня. – Можешь звать, как все – дядька Шиан. А работы для тебя у меня нет. Повалишься еще.
– Не повалюсь.
– Хорошо, идем. Надо перенести кое-какие доски да балки. Только одеться тебе надо. Будь здесь, поищу что-нибудь.
И оставил меня посреди двора, а я наслаждался свежим воздухом. В чулане было хорошо, тепло, но… тесно. Я привык к простору, бескрайнему горизонту. Привык быть в пути, а сейчас оказался привязан к одному месту.
– Держи. – Шиан вернулся с меховой безрукавкой. – Старая, правда, но и ты не лер.
– Спасибо, дядька Шиан, – улыбнулся я. – Где ваши балки?
Досок было немного. Видимо, разобрали какое-то старое перекрытие. Надо было перенести их под навес. Потом, глядишь, на что-то и сгодятся. Как всегда работа отвлекала и давала ценную возможность: не думать. Я так увлекся, что когда Шиан появился снова, даже не заметил.
– Эй, ты, болезный, – окликнул он меня, и стало даже обидно. – Иди, тебя Лайза обедать зовет.
Меня? Еще бы, свалюсь, Лайзе опять выхаживать. Поэтому послушался. На кухне толпились люди. Стоило переступить порог, как все уставились на меня, как на диковинную зверушку. Все разговоры стихли, люди напряглись, забыв о еде.
– Эй, чего уставились, будто лесного зверя увидали? – громогласно спросила Лайза. – Есть не хотите, так марш отсюда!
Снова застучали ложки, а она махнула мне рукой.
– Ступай сюда, мальчик, садись.
Усадила рядом с собой на скамью, подвинула тарелку с кашей, деревянную ложку и хлеб. И проследила, чтобы от обеда ничего не осталось. Затем так же наградила пирожком и стаканом молока.
– Тебе силы нужны, – ответила повариха на мой молчаливый взгляд. – А то так и будет ветром сносить.
Да, нужны. И я ел без лишних вопросов, чтобы потом снова приняться за работу. Осталось с десяток досок, до темноты управлюсь.
– И еще… – Лайза перехватила меня за рукав, когда уже собирался уходить. – Спи здесь. Комнатенка пустая, и тепло тут. Заодно за кухней присмотришь, чтобы не забрался кто, а то повадились продукты таскать.
– Спасибо, – ответил я, а Лайза замахала руками и выпроводила вон. Только тогда на кухне возобновились разговоры.
А я подумал, что с самого утра не видел Аниту. Не случилось ли чего? Если до вечера не встречу, спрошу у Лайзы, куда подевалась ее помощница. Избегает меня, что ли? Но сначала – доски. Как и думал, управился быстро. Едва начало темнеть, когда последняя доска очутилась под навесом. Я присел на порожек, чтобы перевести дух. Надо отыскать Шиана и доложить, что все закончено. После болезни усталость накатила волной. Ничего, пройдет. Надо восстанавливать силы, как и сказала Лайза. Скоро весна. Может, понадобятся.
Послышались шаги, только совсем не Шиана. А вот и моя пропажа! Анита выскользнула из полумрака прямо передо мной. Тонкая, почти прозрачная и очень бледная. В грубом, но теплом платье и вязаном жилете.
– А, вот ты где, – сказал я, похлопав по порожку рядом с собой. – Думал уже, ты заболела.
