– Злюсь? Нет. За что? – Подошла ближе и прижалась щекой к его плечу. – Ты прав. Во многом, и мне от этого страшно.
Эрвинг поцеловал меня. Не так, как раньше. В его поцелуях всегда была неуемная страсть, а теперь прикосновение губ будто горчило. Я хотела бы остаться с ним – где угодно, хоть в Литонии, хоть в Изельгарде. Но слишком многое было против нас.
– Ты совсем замерзла. Нам лучше вернуться.
Его слова будто вырвали меня из спячки. Я вздрогнула, оглянулась на море. Начинался шторм.
– Ты прав. Пора в замок.
И снова Эрвинг шествовал за мной безмолвной тенью, а я боялась произнести хоть слово. Казалось, что все будет неуместно. Дорожка скользила под ногами. В какой-то момент сапожек поехал, и Эри подхватил меня, не давая упасть.
– Спасибо. – Я прятала взгляд.
– Я буду ждать тебя, – шепнул он. – Там же, где и в прошлый раз.
– Я… приду.
И поспешила к калитке, чтобы ворваться в замок, взлететь по ступенькам и запереться в своей комнате. Хотелось плакать от безысходности. Почему мы не встретились раньше? Почему сейчас все сложилось вот так, без надежды на благополучный исход? Почему? А главное – что мне теперь делать?
Глава 13
Эрвинг
Лайза следила за мной и будто порывалась что-то сказать, но не решалась. А я натаскал ей воды, помог перенести кастрюли, раз уж Шиан не нашел для меня работы. Время близилось к ужину. Снаружи, как я и предполагал, усиливался ветер. Еще немного, и начнется настоящий буран.
– Лайза, что не так? – спросил я, поймав на себе очередной задумчивый взгляд.
– Да так, мальчик… Не знаю, стоит ли и спрашивать.
Я уже подозревал, о чем пойдет речь, и не желал об этом разговаривать. Но Лайза помогала мне, и если бы не она, дела были бы совсем плохи. Поэтому я сказал:
– Спрашивай.
– Что происходит между тобой и лери Эйш?
Я молчал. Не знал, что ответить, но и из молчания Лайза сделала свои выводы.
– Хорошая она, мальчик. Береги ее, – сказала пожилая женщина с легкой грустью.
– Если бы я мог.
Лайза задумчиво кивнула, затем махнула рукой и протянула мне румяный пирожок. Я усмехнулся. Дожился – кухарки пирожками подкармливают. Но на сердце стало легче. Говорят ведь, что груз, разделенный с другими, становится меньше. И Лайза не осуждала нас. Наоборот, понимала.
За ужином я то и дело ловил на себе взгляд белобрысого. Еще одна проблема, которую следовало если не устранить, то принять к сведению. Похоже, он так и не понял, что со мной лучше не связываться. Я не хотел наживать врагов – их и так хватало, но этот тип с его приспешниками может быть опасен.
А ночь приближалась. Ветер выл в печной трубе. Я лежал в своем чуланчике и слушал, как засыпает дом. Становилось все тише. После трудового дня всем хотелось спать, и только я ждал. Наконец, часы пробили полночь. Тихонько поднялся и выскользнул из чуланчика. Закутался в плащ, но и он не спасал от ветра, когда вышел на улицу, и до дровяного сарая добирался бегом, надеясь, что снег быстро заметет следы. Рискнет ли Эмми прийти? Я ведь видел, как она боится. И борется между верностью мужу и притяжением ко мне. Пока опасался говорить «любовью». Любовь – это нечто большее, то, что не знает опасений. Я не боялся любить ее. А вот она – боялась, и от этого было больно.
Тихо скрипнула дверь. Пришла! Я шагнул из темноты на свет. Эмми куталась в тонкую накидку. Опасалась, что слуги заметят мокрую одежду? Но ведь так холодно. Обнял ее, стараясь согреть.
– Не думал, что ты придешь, – признался я искренне.
– Но ты же ждешь, – ответила она, пряча лицо на груди.
– Мне только и остается – ждать.
Вой ветра становился сильнее. Мне сегодня не хотелось лишних слов, поэтому просто согревал Эмми своим теплом, насколько мог. Все слишком запуталось. Для нас обоих. И, казалось, выхода не будет никогда.
– Поцелуй меня, – тихо попросила Амелинда.
Я наклонился к ней, целовал мягко и нежно. Старался продлить мгновение нашей близости, потому что не знал, когда все закончится. Завтра, послезавтра? Через неделю? Месяц? Сколько мне самому еще осталось? Наверное, стоило разорвать эту связь, пока Эмми не стало слишком больно, но я не мог. Тянулся к ней, как к источнику света. Не думал, что все бывает вот так. Когда каждая минута грозит приговором, а хочется жить, дышать и любить.
В эту ночь мы только целовались – пока переставало хватать дыхания, до звезд перед глазами. Даже если я и хотел бы большего, Эмми не была к этому готова. Будто тень ее мужа все время стояла перед нами. Будь он проклят! Но я не собирался отступать перед этой тенью. Наоборот, рано или поздно призрак исчезнет, и мы с Эмми будем вместе. Как же в такие минуты хотелось свободы! Сильнее, чем когда-либо. Я мог бы ее увезти, сделать счастливой. Видел ведь, что она несчастна с Леонардом. Видел! Как можно не ценить такую женщину, как Амелинда, когда она откликается на каждое прикосновение?
– Эри? – Она коснулась моего лица.
– Что?
– Ты сегодня постоянно где-то витаешь.
– Да, возможно. – Я заставил себя улыбнуться. – Эмми, мне нужно знать, хочешь ли ты… быть со мной?
Несколько мгновений она молчала, будто старалась понять, что именно я имел в виду. Поняла.
– Дай мне время, хорошо? – Амелинда легонько поцеловала в щеку. – А теперь мне пора. Завтра я буду примерной невесткой, а если послезавтра наладится погода, пойдем еще… порисуем.
Порисуем. Звучало забавно. Я проводил ее до двери. Эмми ушла первой, мне же оставалось только ждать. И сегодня, и завтра, и всегда. Отогнал прочь дурные мысли и переступил порог сарая, вот только далеко уйти не успел. Дорогу преградил белобрысый.
– Что ты тут делаешь так поздно, навозник? – спросил он.
– Не твое собачье дело, – ответил я.
– Да? Уверен?
И белобрысый оскалился во весь рот, демонстрируя гнилые пеньки от зубов.
– Уверен.
И попытался его обойти, но тот дернулся в сторону, преграждая путь. А потом подался вперед и сказал:
– Я видел вас с лери Эйш. Интересно, дорого мне заплатит лери Белла за такие новости?
Он не подозревал, что в эту минуту подписал себе смертный приговор. Я кинулся на него так быстро, что белобрысый и ойкнуть не успел. Вцепился в горло, чтобы не издал ни звука. Тот сдавленно засипел, пытаясь отшвырнуть меня в сторону. Но я понимал: стоит ему освободиться, как сразу позовет на помощь, а Амелинда не вынесет этого позора. Нет, приятель, ты останешься здесь, на этом белом снегу. Мой враг упал, захрипел, разрывая снег, царапая ногтями мерзлую землю. Его глаза выпучились. Все, конец. Я подержал пару мгновений для верности. Больше он никому ничего не скажет. Теперь надо избавиться от тела. Придется вытащить его за калитку. Хорошо бы сбросить в море, но белобрысый обладал богатырским телосложением. Ничего, ночь длинная, дотащу. Уже взял его за ноги, когда послышался крик:
