– Очень жаль.
– Мне тоже…
Но продолжить дознаватель не успел: дверь в машинное отделение распахнулась и к терминалу быстрым шагом подошел Линкольн. Сел в кресло, которое освободил вскочивший кадет, и угрюмо произнес:
– Козицкий, немедленно вызови адмирала.
Павел увидел упавшую на столешницу каплю крови.
– Что случилось? – жестко поинтересовался дознаватель.
– На борту эпидемия.
* * *
Некоторым повезло: они потеряли сознание сразу, при первом же прикосновении недуга. Они замирали в позах, в каких застала болезнь: лежа, сидя… или же падали с ног, если шли или стояли, но не мучились. Сразу отключались, лежали без сознания, едва дыша и не реагируя ни на что вокруг. Иногда – с открытыми глазами. Но всегда – без сознания, и привести их в чувство не получалось.
Другим пришлось хуже.
Тем, чьи организмы оказались достаточно крепкими, чтобы сопротивляться болезни, пришлось пройти через все круги ада, первым из которых была высокая температура. Жар, слабость, мышечные боли, спазмы, резкое обезвоживание и при этом – абсолютно ясное сознание. Некоторые не могли пошевелиться, к другим паралич подступал постепенно: руки и ноги отказывали одна за другой. И у всех шла кровь: из носа, рта, ушей, глаз, даже проступала сквозь поры.
Кровь означала, что скоро наступит кома.
– Мне страшно, – прошептала Октавия. – Пожалуйста, не отпускай меня.
– Ни за что, – пообещал Август, крепко держа девушку за руку. – Никогда больше.
Пообещал твердо, хотя не знал, сколько именно продлится это самое «больше», потому что его слюна давно превратилась в кровь, которую парень сглатывал или украдкой сплевывал в сторону – не хотел показывать подруге.
– Знаешь, как я плакала после того эфира, который… который ты испортил… когда… ты грубил мне, я грубила тебе, а потом плакала, потому что мы поссорились… – ОК улыбнулась. – А сейчас мне плохо, но я не плачу… потому что ты здесь… и незачем плакать… ведь мы… потому что…
Даррел понял, что хочет сказать девушка, сглотнул подкативший к горлу комок и очень нежно предложил:
– Давай больше не ссориться?
– Ты обещаешь?
– Клянусь.
– Ты ведь знаешь… иногда я… веду себя как сука…
– Я потерплю.
– Но обещаю… никогда не буду… сукой с тобой, – Леди судорожно вздохнула. – Никогда.
– А если будешь – я напомню этот разговор.
– Если будет кому напоминать… – На глазах девушки выступили красные слезы.
– Будет, любовь моя, обязательно будет.
– Я – твоя любовь?
Вместо ответа Август склонился и нежно поцеловал Октавию в щеку. Она снова улыбнулась, попыталась поднять руку, но не смогла. Даррел понял жест, взял девушку за кисть и прижал к своим губам.
– Ты весь… в крови, – прошептала она. – Я… я, наверное, тоже?
– Нет, – покачал головой Август, глядя на перепачканное лицо подруги. – Ни капельки. Ты прекрасна… самая красивая на свете…
– Ты врешь, – прошептала ОК. – Мой любимый лгун… мой…
Она замолчала. Оборвала фразу на полуслове, заставив Даррела сгорбиться от навалившегося горя и тихонько, едва слышно, завыть.
И его стон стал частью печального хора лагеря.
– Сандра впала в кому одной из первых, – тихо, почти безучастно рассказала Баджи, уставившись в свой рюкзак. – Мы сидели… Сандра показывала фотографии и вдруг замолчала… Я еще засмеялась, сказала, хватит дурачиться, а она молчит… Ничего не ответила… потом упала… – Баджи посмотрела на подругу враз помертвевшими глазами. – Она такая маленькая…
По ее щеке скатилась слеза. Обычная, прозрачная слеза. Соленая, но не кровавая.
– Да, – глухо подтвердил Нуцци. – Маленькая… совсем маленькая.
Баджи была благодарна ему за участие: врач оказался первым, кто подошел к ней, спросил, как она, как Сандра, предложил воды… другими словами – проявил заботу. Все остальные были слишком заняты собой, но рыжая их не винила, потому что они умирали.
Здесь все умирали.
– Почему я должен на это смотреть? – едва слышно произнес Нуцци, не сводя глаз со свернувшейся калачиком Сандры. – За что мне это? Почему я не отключился?
– Док, – Баджи осторожно прикоснулась к его плечу. – Док?
Нуцци повернулся и уставился на девушку так, словно только что ее увидел.
– Сандра жива?
– Она едва дышит, но жива, – медленно ответил врач, не прикасаясь и не проверяя дыхание девушки. – Они все еще живы, но в коме.
– Сколько продлится кома?
– Не знаю… Я ничего не знаю и ничего не могу…
Врач пронзительно посмотрел на Сандру, погладил ее по тонкой руке и со стоном поднялся. Кроме него, на ногах оставался только Вагнер.
Все остальные или сидели, или лежали. Прощались друг с другом или плакали возле отключившихся друзей.
И везде – кровь: на полу, на стенах, на одежде, на лицах… Кровь, плач и безысходность. Кто-то звал родителей. Кто-то проклинал себя. Кто-то проклинал Райли. Космос. Инопланетян. Кого угодно. Голоса становились тише, исчезали, и Нуцци поймал себя на мысли, что расстроен этим: пусть лучше они продолжают ругать его, Райли, космос – кого угодно. Пусть ругают. Но остаются живыми. Пусть устраивают вечеринки с легкими наркотиками, дерутся, занимаются любовью – но остаются живыми. Пусть грубят, дерзят, хамят – но остаются живыми.
Потому что у доктора не было сил смотреть на их застывшие тела.
– Кома – это последняя стадия, – откашлявшись, произнес сидящий за терминалом 2.0 Линкольн. – Из нее еще никто не выходил.
И снова зашелся в приступе.
Кашляя в прошлый раз, капитан забрызгал кровью объектив, изображение ухудшилось, но Касатонов скорее перерезал бы себе вены, чем сделал сейчас замечание Линкольну. И смотрел на старого друга через багровый фильтр.
– Исайя, ты как?
– Я оказался плохим капитаном, Алекс.
– Ты прекрасный капитан, Исайя, лучший из тех, с кем мне довелось служить, и не твоя вина в том, что началась эпидемия. – Адмирал помолчал. – А теперь говори, как ты? Только честно.
– Плохо, – после паузы ответил Линкольн. – Болит все… а голова просто раскалывается на куски… в строю только Нуцци и Вагнер… железные парни… остальных скосило, даже взрослых… всех…
Касатонов это видел: «Сирена» обеспечивала связь с Землей в режиме реального времени, и благодаря установленным на клипере камерам адмирал имел полное представление о происходящем. Но ему было важно говорить с капитаном. Именно сейчас говорить с ним. Быть рядом.
– Думаю, Исайя, после такого приключения Аллан даст тебе отпуск и мы полетим на Ямайку.
