— Доброе утро, ваше принцевское высочество, — насмешливо поприветствовал меня господин Киртулик, умудрившись появиться из ниоткуда, — рад, что вы не поленились посетить наше скромное мероприятие. Обещаю, вы получите несравненное удовольствие, ещё никто из людей такой чести не удостаивался.
Он указал рукой куда-то себе за спину, сам же поспешил на середину площадки. Карнекир без лишних слов потянул меня за собой следом. На трибунах, сейчас пустовавших, были высечены каменные скамьи. Но Карнекир указал выше. Там был сооружен навес, делавший этот участок похожим на беседку. Там же стояло и несколько кресел, в одном из которых уже сидела малышка Трелона.
— Привет, — нейтрально сказала она, — что-то вы долго. Папа уже вон волнуется.
Я посмотрел вниз: в самом деле, внизу, стоя не некоем подобии трамплинов, в полном составе обреталось семейство лазурных драконов. Карнекир, усадив меня в кресло, послал огненный шар в воздух. Мизраел удовлетворённо кивнул, после чего все члены семейства закрыли глаза и обхватили себя руками.
— Они сейчас будут превращаться? — не скрывая воодушевления, спросил я.
— Ага, — не оборачиваясь, ответила Трелона, сидевшая впереди нас, — причём сегодня — особенный раз. Меридия будет учиться становиться на крыло.
— Понятно, — протянул я, — а ты почему не с ними?
— Мелкая ещё, — хихикнула Трелона, — мне всего тридцать девять лет. А драконам безопасно оборачиваться можно только с шестидесяти лет. И то это не показатель. Меридии вон, шестьдесят четыре года, и это третий раз, когда она пробует.
— Интересно, получится ли у неё на этот раз, — задумчиво сказал я.
— Конечно, получится, — сказала Трелона.
— И с чего бы такая уверенность, — вежливо поинтересовался я.
— Ты же будешь на неё смотреть, — посмотрев на меня, как на умственно отсталого, сказала маленькая принцесса.
— А это-то тут вообще причём? — спросил я.
Девочка даже отвечать не стала, только рукой махнула, мол, раз такой недоходчивый — всё равно не поймёшь.
Тем временем со своего трамплина, находящегося где-то метров двадцать в высоту от песка, которым была усеяна площадка, первым, раскинув руки, упал глава драконьего клана. И уже через мгновение обернулся гигантским изумрудным драконом. Даже не так — ГИГАНТСКИМ изумрудным драконом. Я поневоле затаил дыхание — зрелище и вправду поражало. Та же Ариадна по сравнению со своим отцом была не больше кошки. Мизраел тем временем рванул в небо и, поднявшись на высоту, по самым скромным подсчётам, метров на пятьсот, издал ужасающий рёв. Впервые за всё нахождение здесь мне действительно стало страшно: перед таким исполином, таким носителем огромной силы хотелось преклонить колени, да что там, пасть ниц и молить о пощаде за сам факт своего существования.
— Ну почему же, — внезапно раздался внутри меня голос, — ещё можно попробовать его развеселить. Или спрятаться.
Логики в этом высказывании не было совершенно никакой, и потому эта мысль тут же вылетела у меня из головы. Я с нетерпением уставился на поле, ожидая, когда и остальные члены клана займут своё место в небе…
Второй, по логике вещей, должна была быть Гвинелла, но нет, следующей со своего трамплина полетела Карнелла, через мгновение оборачиваясь драконицей глубокого лазурного цвета и с таким же рёвом взмывая вверх.
— По старшинству, — шепнул мне Карнекир, увидев моё недоуменное лицо, — в таком ритуале драконы, приветствуя новоиспечённого покорителя небес, взлетают по старшинству.
— Это что же, Мизраел старше Карнеллы?
— О да, ему гораздо, гораздо больше. Госпоже Карнелле девятьсот тридцать четыре года, а Мизраелу уже больше двух тысяч. Сто тридцать лет назад он справил этот юбилей. И с тех пор запретил нам считать его возраст, — лукаво улыбнувшись, добавил он.
Я же, сравнивая Карнеллу и Мизраела в размерах, не обратил внимания на его высказывание. Ведь, судя по тому, что я помню из уроков по живой природе, и драконы, и другие менее разумные рептилии растут в размерах всю свою жизнь. Но, вероятно, какая-то конечная точка существовала и для них. Потому что Карнелла была далеко не в два раза меньше Мизраела. Нет, он, конечно, был крупнее, но очень ненамного.
Следующей была Гвинелла. Цветом она пошла в мать — такая же глубокая лазурь, но всё же оттенки нежнее и приятнее глазу. Если в цвет чешуи Карнеллы хотелось вглядываться, как в морскую бездну, цветом Гвинеллы просто хотелось любоваться.
— Сколько ей лет? — спросил я.
— Четыреста одиннадцать, — шепнул Карнекир.
Я поперхнулся и закашлялся. Приведя возраст Гвинеллы и Мизраела к общему человеческому знаменателю, я получил на выходе двадцатилетнюю девушку и столетнего старика.
— Я знаю, о чём ты подумал, — тихо прошептал мне на ухо Карнекир, — советую выбросить эти мысли из головы, да побыстрее. Иначе нанесёшь им куда более сильную обиду, чем думаешь. У драконов свои рамки возрастов, которые сравнивать с человеческими так же нелепо, как сравнивать жизнь человека и бабочки, живущей один день. Тем более, что госпожа Гвинелла не первая… ну да об этом в другой раз.
Не удержавшись, я фыркнул. Об этом даже не надо было догадываться. Крайне сомнительно, чтобы дракон полторы тысячи лет подавлял в себе естественные инстинкты. Впрочем, с другой стороны, кто этих драконов знает. Чем больше о драконах узнаю — тем больше вопросов появляется.
Следующей я ожидал увидеть Ариадну, однако сначала в небо взмыл апельсиновый Хольдвиг, потом шоколадный Вонгитор. Уже потом в небо взмыла красавица Ариадна, и теперь они все впятером летали над площадкой, своими рыками подбадривая оставшуюся Меридию. Очень знаменателен был и этот момент. Значит, Хольдвиг старше не то, что Меридии — даже Ариадны. Казалось бы, он не меньше неё должен понимать всю важность такого шага, должен осознавать все те трудности, которые пришлось преодолеть его отцу ради успешности этого союза, но нет, всё, на что его хватило — это ведро с помоями над головой принца, прибывшего из чужой страны.
Меридия, оставшаяся на земле в одиночестве, очень долго, минуты три никак не могла решиться, тяжело дыша и обхватывая себя руками всё сильнее и сильнее. И вот, она открыла глаза… и с удивительной точностью посмотрела прямо на меня. Ее взгляд почти обжигал, и каким-то образом я уловил эхо её эмоций. Там были и страх, и возбуждение перед очередной попыткой, и желание оправдать надежды семейства, которое в полном составе (не считая Кардела) сейчас летали в небесах и громогласными рыками пытались её подбодрить. И вот она падает…
Меньше, чем за мгновение, принцесса оборачивается изумительной серебристой драконицей, и с усилием, словно борясь с чем-то, медленно, но верно поднимается вверх. Ещё десяток метров… ещё… кажется, она задыхается. И явно не знает, что делать дальше: судя по тому, как она растерянно и не в такт махала крыльями, до того ей не удавалось подняться так высоко. Внезапно мне очень, изо всех сил захотелось, чтобы у неё получилось. И тут она снова посмотрела на меня… её радужка, кажется, состояла из чистого золота… и в этот момент во мне снова вспыхнуло тепло, которое я испытал, когда взял в руки янтарь. Но длилось эта странная связь каких-то две секунды, после чего я почувствовал себя опустошённым и в непонимании откинулся назад, тяжело дыша… Меридия же, победно взревев, в считанные секунды взмыла в небо и на радостях сделала три полных круга вокруг своего отца. Остальные драконы ответили ей радостным рёвом, приветствуя юную покорительницу небес.
