«Чем чаще ты обращаешься к Сирени, тем слабее станут твои удары. Сирень не любит открытых противостояний.» — эхом донёсся в моей голове голос Киртулика. Что ж, это справедливо. Справедливо помнить, что Цвета — это не дополнительный источник могущества для любого желающего. Да, это сила, но за неё обязательно надо платить. Что ж, принять на заметку — использование Цветов надо сбалансировать. По словам Киртулика, если я буду в равной степени обращаться ко всем Цветам — это сведёт негативные эффекты к минимуму. Ещё бы разобраться, сколько и чего надо использовать, чтобы достигнуть баланса. Как же все это непросто…
А вот что касается предложения господина Дрейара, то оно мне всё больше и больше начинало нравиться. В конце концов, что мне на самом деле мешает? Даже если и придётся помогать на стройках — не будут же меня заставлять таскать каменные блоки… голыми руками? Да и всё при своём искусстве останусь. Да и вообще, — мелькнула в голове отчаянная мысль, — останусь тут жить! Придет сюда Мизраел, так и скажу ему: я от своего долга не отказываюсь. Пусть сюда прилетает Меридия — я буду жить с ней здесь. И сам всем её обеспечу, чай, не маленький уже на чужой шее сидеть, у самого есть и руки, и голова. И к деткам можете хоть каждый день в гости приходить, прилетать, приплывать. А к вам в замок жить больше не пойду. Я вас боюсь. Сами виноваты.
С этими мыслями я в самом чудесном расположении духа пришёл в таверну и поднялся в комнату. Находившийся за столом Алдор сидел с самым траурным видом. Увидев меня, он спрятал лицо в ладони.
— Дитрих, прости меня, — гулко сказал он, — я не хотел. Не хотел говорить, не хотел… но он сказал, что не причинит тебе вреда… он убедил меня, он поклялся и своей клятвой, и моей, что не причинит тебе вреда… не знаю, как он так меня уболтал.
— Достаточно, почтенный Алдор, — снисходительно сказал кто-то, находившийся за моей спиной. Обомлев, я обернулся… так и есть: в одном из кресел сидел Уталак…
Глава 9, в которой меня все-таки настигает неизбежное
— Спасибо, Алдор, всё в порядке, — изо всех сил стараясь сохранять спокойный голос, ответил я, — ему — ты бы никак не смог помешать.
— Верно, — подтвердил хозяин Сиреневого замка, — впрочем, вынужден признать — по меркам недраконов ты оказал мне достойное сопротивление. Любой другой был бы счастлив отвести меня туда, куда нужно, с тобой же мне пришлось в немалой степени проявить дар убеждения. А сейчас я прошу оставить нас, — сказал Уталак.
Но орка так просто было не пронять. Подняв глаза, он смело смотрел на Сиреневого дракона. Уважительно хмыкнув, Уталак добавил:
— Я уже дал клятву, уважаемый, что не причиню вреда принцу, но всё же понимаю ваше опасение. Что ж, скажу ещё вот что: мне известно, как поступил с ним Мизраел, известно, почему Дитрих от него сбежал, и я здесь нахожусь потому, что у меня это вызвало не меньшее негодование, чем у вас, когда вы об этом узнали.
Нехотя орк кивнул. Как он ни силился, Уталак сейчас действительно был искренен.
— А потому сейчас я прошу оставить нас, — с нажимом продолжил дракон, — мне известно, что Дитрих и так рассказал вам многое… гораздо больше, чем вам положено знать. И, если вы сейчас останетесь, объём знаний, который станет вам доступен, будет уже просто опасным. И я буду вынужден принять свои меры для того, чтобы сохранить их в тайне.
Снова кивнув, орк поднялся и вышел. И, увидев на мгновение выражение его лица, я по-настоящему ему посочувствовал. Его сломали. Его подвели к черте, когда он уже ничего не может сделать. Даже если Уталак сейчас вознамерится пообедать мной, всё, что ему останется — это смотреть, бессильно сжав кулаки.
— Дитрих, я тебя прошу, хватит полыхать Лазурью, — подняв руки, взмолился Уталак, едва за Алдором закрылась дверь, — ничего с этим орком не случится. Таким, как он, особенно полезно знать пределы своих сил. И пределы знаний, за которыми начинается опасная черта, тоже. По правде говоря, многое из того, что ты ему открыл, я бы предпочёл осторожно почистить из его головы… но он проявил к тебе доброту, пусть и не совсем бескорыстную, и по старой памяти — но всё же… Ладно уж, пусть его. Даже если пару раз за бутылкой рот откроет — ничего страшного не случится.
Он замолчал. Я посмотрел на него — и мне не понравился его взгляд. Он был вежливый и доброжелательный, но на дне глаз затаилось злорадное предвкушение очень долго ожидаемого триумфа. Поняв, что переиграть взглядом того, кто старше Мизраела, мне точно не удастся, я заставил себя спросить:
— Зачем вы здесь? Насколько я помню, представителей Сиреневых драконов на год изгнали отсюда.
— А я тут инкогнито, — беззаботно ответил Уталак, — да и потом — Анваскор открыт каждому гостю. А я здесь — гость. Во всяком случае, пока не превращаюсь в дракона и не пугаю добропорядочных граждан. А насчёт зачем… спроси у Сирени. Думаешь, она тебе не подскажет?
— Извините, — покачал головой я, — но я не будут разговаривать с Сиренью у вас на виду. Не хочу смешить вас своей неумелостью.
— Дитрих, я разучился смеяться над неумелостью и неопытностью других ещё до того, как Мизраел появился на свет, — тихо рассмеялся Уталак, — наоборот, сейчас эти качества вызывают у меня лишь умиление и лёгкую зависть. Потому что, смотря на твои попытки, я знаю: у тебя будет получаться всё лучше и лучше. С каждым разом. И настанет момент, когда ты, пройдя через долгие труды, годы тренировок, усилий, стараний, мучений достигнешь подлинного мастерства — и будешь по праву собой гордиться. Да и вообще… я же Сиреневый. А Сиреневые всегда больше подвержены зависти, чем остальные, это ведь тебе уже известно?
— И всё же мы отвлеклись. Зачем я здесь? — снова переспросил дракон, — в самом деле, неужели непонятно?
Эти слова совсем не вязались с тем взглядом, который одарил меня Сиреневый Хозяин, едва я вошёл в помещение. Тем не менее, судя по всему, прямой опасности для меня сейчас не было. Уталак же внимательно смотрел на меня, не переставая улыбаться. Не только его улыбка — его взгляд так же словно намекал мне на что-то очень важное. И, как ни странно, ответ пришёл сам собой через несколько секунд…
— Скажите, вы ведь всё это подстроили? — спросил я, поражённый своей догадкой, — вы, посылая своих исполнителей, знали, что Мизраел поступит так со мной?
— Я знал, что если у него будет повод, если так можно выразиться, прижать меня к когтю, то что-нибудь подобное он непременно выкинет, — довольно кивнув, ответил дракон, — конечно, если бы мне удалось тогда тебя похитить, всё было бы и проще, и сложнее. Но то, как всё получилось в итоге, полностью меня устраивает.
Уталак стремительно встал и подошёл к окну, по пути самую малость задев меня своим плащом.
— Мизраел тебе, конечно, рассказал, что Лазурь — это самый страшный и грозный Цвет, — отстранённым голосом сказал Уталак, — он чувствует время, он чувствует страдания, которые испытывает каждый живущий на этом свете. Это правда. И правда то, что мы, Сиреневые, его не любим. Да, нам свойственна определённая зависть. Мы завидовали Золотым драконам и их крепкой семье. Мы завидовали силе и выдержке Пурпурных драконов. Но мы усмирили гордыню и просили помощи в тех сферах, в которых испытывали трудности. И это многократно себя стоило… Помнишь слова, которые сказала тебе моя младшая дочь? Мы всегда были окружены заботой нашего отца, но никого из нас это никогда не тяготило. Не существует более целебного бальзама для моего старого сердца. Но для того, чтобы побороть гордыню, необходимо сначала признать, что она есть… А на это способен далеко не каждый…
