— Принц, не забывай, сколько мне лет, — тихо рассмеялся Уталак, — уж я нашёл бы способы убедить тебя в том, что это безопасно. Приступай же…
* * *
— Ну, они и горазды болтать, — пробурчал Мефамио, глядя на Уталака и Дитриха в цветное стекло. Вместе с Лиалой и Ланире они находились в комнате, где будет виден результат проверки Цветов, и готовились его зафиксировать.
— Такова его природа, — пропела в ответ Лиала, — Янтарь и Сирень заставляют его плести нить разговора. Он всегда одержим желанием удержать собеседника возле себя, и при этом скрыть от него самое главное.
— Так, потише, — Ланире не в пример обычному своему поведению сосредоточенно смотрела на вошедших в Покои Цвета. Наконец, Дитрих подошёл к одной из чаш и зачерпнул красную массу. На стекле перед ними возникла цифра двенадцать.
— Так много? — удивлённо спросила Ланире, — странно. Лиала, ты же говорила, что у Дитриха это был самый слабый Цвет?
— И это было так, — кивнула девушка, продемонстрировав нежные каштановые волосы, убранные в изящный пучок, — на тот момент, когда мы с ним беседовали в Лазурном замке. Но с тех пор изменилось многое. Изменился и принц, мама. Дракона бы выбило из колеи произошедшее, а уж мягкая и уязвимая человеческая душа и подавно не осталась бы прежней.
В этот момент принц подошёл к чаше с фиолетовым содержимым и опустил руку туда.
— Восемнадцать, — хмыкнула Ланире, — для Доминанты что-то слабовато. Лазурные, их влияние, как пить дать. Ну, ничего. Теперь он в хорошем для него месте. И его душа очень скоро придёт к равновесию, которое изначально было заложено в неё природой. Если только ты, Мефамио, не будешь дальше над ним издеваться.
— Что я сказал отцу, повторю и тебе, мама, — сдержанно ответил старший сын, — не настолько здесь принцу безопасно, как тебе кажется. Уж поверь мне, когда я был в Лазурном замке, то прекрасно видел, как над принцем тряслись и Мизраел, и Киртулик. Да Дитрих сам не подозревал, насколько он был защищён. И теперь Мизраел так просто не отступится. Я даже представить не могу, что он может выкинуть…
— Братец, об этом мы успеем поговорить после, — сказала Лиала, — лучше посмотри, что принц сейчас взял в руки. Уверяю тебя, это заслуживает внимания…
* * *
— Странно, — удивлённо сказал я, созерцая в своей руке жёлтую массу, — неужели Янтарь во мне так ослабел? Почти не чувствую его. Да и какой-то он спокойный стал.
— Ничего удивительного, принц, — с усмешкой сказал Уталак, — ведь ты сейчас зачерпнул Золото.
Я удивлённо посмотрел обратно на свою руку, отказываясь верить, что умудрился так опростоволоситься. И ведь, в самом деле, прошлые Цвета вели себя именно так, как и положено чертам характера, которые они отражают. Пурпур был очень похож на кровь, которая медленно и неохотно вытекала из моей руки. Сирень походила на чистую воду, только фиолетовую, ускользнувшую из моей руки так быстро, что я даже понять ничего не успел. Янтарь же, несущий в себе радость жизни и созидательного творения, должен был бурлить. А Золото, как и положено ему, было тёплое, податливое, самую капельку пульсировавшее. И только потом до меня дошло: мне не было больно от его касания. И это меня изрядно удивило. Как же так? Сочетание Янтаря и Сирени не любит Золото, я это точно знаю. Заинтригованный, я подошёл к чаше с Лазурью. Ярко-синяя жидкость закручивалась по спирали. Казалось, само время рядом с этой чашей начинало течь быстрее. Я окунул руку в сосуд, извлекая из неё небольшое количество субстанции. И… пульс времени… очищающая разум свежесть… далёкое это печали… и всё! Больше ничего! Никакой боли…
* * *
— Золото одиннадцать и Лазурь одиннадцать, — ахнула Ланире, — да этого просто быть не может! С его Доминантами такая концентрация враждебных Цветов недопустима!
— Всё в порядке, мама, — пропела Лиала, закрыв глаза, положив руку на витраж и к чему-то прислушиваясь, — ты же видела, сколько в нем Сирени. Меньше двадцати. Всё просто: из-за пережитых потрясений Сирень на какое-то время перестала быть его Доминантой.
— Лиала, доченька, — терпеливо сказала Ланире, — это называется не в порядке. Это называется катастрофа! Этот изумрудный болван до такой степени его изувечил! Да о чём он вообще думал?!
— Спокойно, мама, — Мефамио утешающе взял мать за руку, — посмотрим на остальные Цвета. И потом подробно всё это обсудим с отцом…
* * *
Я зачерпнул Изумруд. Этот Цвет оказался очень тягучим, вязким. Ну что ж, если вспомнить, какие он несёт в себе отсроченные отрицательные черты, то оно и неудивительно. Серебро было очень холодным. Но в этом холоде удивительным образом мелькали искорки, которые приятно покалывали кожу.
— На мага реагирует, — хмыкнул Уталак, — по лицу твоему вижу, что тебе нравится Серебро. Да и неудивительно, ведь это — твой третий, управляющий Цвет. Иначе и быть не могло. Давай уже заканчивать. Янтарь тебя заждался.
Я подошёл к последней чаше, где действительно бурлила и кипела тёмно-жёлтая масса. Без страха опустив руку в чашу, я извлёк из нее пригоршню Цвета, которые даже в моей руке не переставал бурлить и пузыриться. Но мне это даже нравилось. Мою голову стала наполнять эйфория.
— Достаточно, — с усмешкой сказал Уталак, беря меня за руку и приводя в чувство, — Сирень была рада тебе в нашем доме и отреагировала сдержанно, а вот Янтарь шалит… да и что делать, — печально добавил старый дракон, — тоскует он по ушедшим драконам, что почитали его, тоскует…
Всё ещё находясь в полутрансе, я с Уталаком покинул Покои.
— А теперь иди пока к себе, принц, — сказал Уталак, — через полчаса обед. Ждём тебя там. А я пока улажу кое-какие дела.
— Обсудите со своей семьей то, что увидели? — понимающе спросил я.
— Что-то в этом роде, — не стал скрытничать Уталак, — но не переживай, что бы мы не увидели, мы, конечно, от тебя не отречёмся. Ты уже принят в нашу семью. Но сделать это было необходимо. Есть много важных тонкостей… ну да обо всём этом потом. Сейчас же иди.
— А я не заблужусь? — неуверенно спросил я, — шли мы сюда долго, замок большой всё-таки.
— Именно этот большой замок и не даст тебе заблудиться, — с улыбкой сказал Уталак, — просто позволь ему вести себя. И ты сам придёшь туда, куда нужно. А теперь ступай. Увидимся за обедом…
* * *
— Что?! — рыкнул Уталак, поднявшись в комнату, где сидели его супруга и старшие сын и дочь, — вы точно уверены?
— Папа, мы втроём сидели и в шесть глаз смотрели, — раздражённо ответил Мефамио, — и если увидели одно и то же, значит, увидели мы всё правильно. Сирень — восемнадцать. Янтарь — шестнадцать. Серебро — пятнадцать. По двенадцать Пурпур и Изумруд. И по одиннадцать — Золото и Лазурь.
— Это очень и очень шаткая ситуация, — покачал головой Уталак, — Мизраел и правда хотел его переломать. Проклятый. Убил бы его за это голыми руками, — прорычал он.
