— А я её ещё увижу? — задумчиво спросил Дитрих, так и застывший в забавной позе, указывая лапкой в окно.
— Не исключено, — подтвердил Уталак, — когда вырастешь, может быть, и увидишь…
Часть 3
Глава 1
Уталак с неожиданной точностью рассчитал график роста принца Дитриха. И сумел установить день, который считается днём величайшей уязвимости для любого дракона: день первого обращения в человеческую ипостась. Дракон при этом испытывает до того сильное потрясение, что помочь ему сохранить здравый рассудок может лишь поддержка всей семьи. Дракон-сирота, обращающийся в человека в одиночестве, обречён сойти с ума.
Но принц Дитрих продолжал всех удивлять. После первого шока он, безо всякой подготовки, безо всякого обучения… просто встал и пошёл. После чего, впрочем, тут же смутился своей наготы и потребовал одежду, но сам факт… Всякому дракону нужно не меньше недели, чтобы привыкнуть к новому телу, к новой моторике, новым точкам равновесия тела… к тому, в конце концов, что у тебя теперь две ноги, а не четыре лапы. Но Дитрих словно и не замечал всего этого. Человеком он, как и в прошлой своей жизни, был невысоким, но крепко сбитым. Уталак поставил себе галочку в голове: тщательно, едва ли не лично следить за питанием принца.
И второй, не менее значимый факт. Как известно, драконы при обороте в человеческую ипостась на время теряют возможность пользоваться своими крыльями, так как они становятся слишком слабыми. Но Дитриха это не коснулось. Взлетев ровно через три года после возвращения из деревни Алдора, он до сих пор продолжал летать. Уталак глазам своим не поверил, когда на следующий день после оборота Дитриха в человека увидел, что принц, как ни в чём не бывало, летает по полю.
— Я сам удивляюсь, дружище, — сказал подошедший Микаэро, — может, это мы раньше неправильно воспитывали своих детей? Мы им после оборота говорили, что летать нельзя — они и не летали. А Дитриху мы об этом сказать забыли — вот он и полетел.
— Чушь, — с досадой ответил Уталак, — мы прекрасно знаем, что все наши дети потом всё равно пытались летать, да только ничего у них не получилось. Все падали и все потом нам об этом плакались. И до самого совершеннолетия могли в лучшем случае планировать к земле с высоты. И в этом сейчас состоит наша проблема.
— В чём? — не понял Микаэро, — в том, что Дитрих полетел?
— Именно, — поморщился Уталак, — как мы теперь установим ему совершеннолетие? Согласно нашим законам, дракон считается совершеннолетним в том случае, если он умеет обращаться в человека и летать в облике дракона одновременно. Как ты видишь, Дитрих сейчас этим условиям удовлетворяет. Но можешь ли ты назвать его сейчас совершеннолетним?
— Ты знаешь способ вычислить его возраст, — сумрачно сказал Микаэро, наблюдая, как сиреневый дракон над ними выписывает бочки, — и не сверкай на меня глазами. Когда у дракона происходит оборот в человека, значит, ему приходит время учиться. Ты больше не можешь прятать принца от Цветов. Он всё равно о них узнает.
— И этого я боюсь больше всего, — тихо ответил Уталак, — я не знаю, что будет, когда он с ними соприкоснётся.
Он закрыл глаза и в который раз воззвал к Сирени, умоляя сказать ему хоть что-то о судьбе Дитриха, но ничего… лишь семицветный туман, скрывающий будущее. Раз за разом Уталак читал молитву Сирени, но образ оставался неизменным. И вот, когда Уталак, уже совсем отчаявшись, взмолился Сирени последний раз без особой надежды чего-то добиться, картинка перед глазами всё же изменилась.
* * *
Сначала перед глазами была чернота. Однако в этой тьме внезапно стали проступать две руки. Одна была большой и сильной, вторая — хрупкой и изящной. И две этих руки держались друг за друга… крепко… бережно… с любовью. Вот картинка стала проступать дальше… обозначились силуэты хозяев рук… и через секунду перед Уталаком явно проступили образы Дитриха и Меридии. Они смотрели друг на друга и были бесконечно счастливы.
Но затем картинка снова стала меняться. Вокруг их сцеплённых рук начали появляться маленькие дракончики. Их было много, десятки, даже сотни. А вокруг рук Дитриха и Меридии появилась разноцветная цепь. И Уталак явно ощущал, что эта цепь причиняет страдания всем драконам. Именно так, кажется, обозначилось проклятие, терзавшее всех без исключения драконов невыносимой болью вот уже шестьсот лет.
И Дитрих с Меридией, казалось, тоже это поняли. Они смотрели на цепь, на летающих вокруг дракончиков, и словно понимали, что цепь нужно разорваться. Они начали было отпускать друг друга, цепь стала меркнуть. Дракончики словно вспыхнули от радости, стали летать быстрее… Но в следующий момент Дитрих и Меридия снова сцепили руки. Потому что поняли, что если отпустят друг друга сейчас — то потеряют навсегда. Вместо бесконечно радости на их лицах проступило отчаянное страдание. Вывод был убийственно очевиден: или они останутся вместе, но останется и проклятие Цветов, или же проклятие исчезнет, но лишь в том случае, если они потеряют друг друга и больше никогда не встретятся. Юноша и девушка опустили головы, таким нехитрым жестом прощая друг друга за то, что им сейчас предстоит совершить. Их ладони начали медленно разжиматься и…
* * *
— Уталак, Уталак, очнись! — кричал чей-то голос. Хозяин Сиреневого замка с трудом открыл глаза. Оказывается, он потерял сознание и упал на землю. И пока с помощью Микаэро поднимался на ноги обратно, то увидел стремительно летящего к ним Дитриха. Дракончик, которому совсем недавно исполнилось двадцать пять календарных лет, ловко обернулся человеком прямо в воздухе и, приземлившись, тревожно спросил:
— Отец, ты в порядке? Я видел, как ты упал.
Уталак стоически выдержал взгляд сына и улыбнулся. Он не мог сказать ему сейчас, что красивую серебряную драконицу, которую принц увидел почти шестнадцать лет назад, ему дано найти лишь для того, чтобы потом потерять навсегда…
— Всё в порядке, — сказал Уталак, — просто я, наверное, недоспал и перегрелся на солнышке. Вот и сознание потерял.
Микаэро чихнул, пытаясь сдержать смех. Уж ему-то было известно, что в лучшие свои годы Уталак мог выдержать прямое попадание снаряда катапульты безо всякого вреда для себя. Но Дитрих, конечно же, этого не знал.
— Ну раз так… И всё точно в порядке… То я тогда полетел, — сказал было Дитрих, но Уталак его остановил.
— Нет, сын. Ты стал человеком — и это накладывает на тебя серьёзные обязательства. С этого дня начинается твоё обучение.
После того, как Дитрих узнал, каким с этого дня будет его распорядок, он только тихо охнул.
— Теперь уже мне хочется от этого упасть в обморок, — недовольно пробормотал он.
Уталак не стал говорить ему, что прочие драконы в этом возрасте запирали себя в библиотеке и познавали исключительно теорию. Для Дитриха же было составлен очень щадящий вариант занятий, когда утром до обеда он занимался теорией, после же обеда имел просто фантастическую для любого другого дракона возможность размять крылья. Впрочем, сам Дитрих такую возможность фантастической отнюдь не считал, так как все занятия происходили под чутким руководством Микаэро, который совершенно не стеснялся использовать в отношении королевской особы хлыст, когда ему казалось, что данная особа начинает халтурить. Это было даже не столько больно, сколько обидно, тем более, что принц и сам понимал, что каждый раз получал по своей шкуре заслуженно.
