— Я стану его путеводным огнём!
И обернулся. Его глаза горели Янтарём.
— Наконец-то, — довольно выдохнул он, потягиваясь и глубоко вдыхая, словно желая полностью ощутить живое тело, — все твои домочадцы… Аяри, Вилер, Ланире слишком осторожны, да и Сирень в качестве третьего, управляющего Цвета, а не доминанты, не позволяет выйти за рамки. Здесь же, в этом юном, удивительном, полном сил теле… Непознаваемые силы, да ради этого и шестьсот лет потерпеть стоило…
— Что тебе нужно? — спокойно спросил Уталак, хотя сердце в его груди и пустилось в галоп. Чего-то подобного он подсознательно ожидал с самого начала.
— Мне? — с насмешкой спросил Янтарь, — Уталак, ты старый и опытный дракон, вроде никогда не бывший дураком! Мне нужно то же, что и любому другому Цвету! Мне нужны последователи, нужны драконьи молитвы. Обо мне почти забыли, и мне это не нравится! Как и мои братья, я жажду свободы от нашей взаимной ненависти, которую породили вы, драконы! Но я отнюдь не жажду забвения. Так что учи этого мальчика, Уталак. Он нам всем ещё пригодится. Ты даже представить не можешь насколько.
Уталак медленно вздохнул и закрыл глаза. А когда открыл — они уже светились ярким фиолетовым светом.
— Достаточно, Янтарь, — сказал Уталак неуловимо изменившимся голосом, — нам претит такое вмешательство.
— Я устал ждать, — яростно прошептал Дитрих, — я устал тосковать, устал бездействовать. И мне надоели ваши бесконечные нотации! Изумруд может терпеть, сколько угодно, Серебро может забыть всё, что пожелает… А я так не могу, ибо должен действовать! Мне хочется на волю!
— Как и всем нам. Но твоё нетерпение сейчас приведёт лишь к тому, что ты собственными руками убьёшь своего первого последователя. Не думаю, что это тебе нужно, — мягко сказала Сирень.
— Что ж, ладно, — угрюмо процедил Дитрих, — но пусть они поспешат. Ты слышала, девчонка? — спросил он Олесию, которая стояла, ни жива, ни мертва, — пусть они поспешат! Мы устали ждать. И передай своему отцу, что драконьи каникулы для этого мальчика закончились. Отныне он будет расти как обычный человек. Поэтому поторопитесь… ибо время ограничено.
Уталак и Дитрих одновременно закрыли глаза. Когда же открыли их — Цвета уже покинули их разум. Дитрих потерял сознание несколько секунд спустя — нельзя так просто быть проводником воли Цвета. Уталак, сам порядком вымотанный Сиренью, едва успел его подхватить.
— Позови Вилера, — устало сказал Уталак младшей дочери, вынося Дитриха из зала с чашами, — и отнесите принца в его комнату. На несколько дней тренировки придётся приостановить. Признаться, чего-то такого я и опасался…
* * *
Полчаса спустя всё семейство собралось в гостиной. Дитрих находился в своей комнате, и Лиала подтверждала, что он действительно спит и никак не сможет подслушать этот разговор. Ланирэ, Вилер и Аяри время от времени морщились от боли.
— Янтарь, — говорили они, — он вспыхнул так, как не вспыхивал уже очень давно. Это не страшно, это пройдёт.
И теперь каждый из семейства беспомощно смотрел на Уталака.
— Что нам делать, дорогой? — спросила Ланирэ, лучше других справляющаяся со вспышками Янтаря. Уталак молчал. Несмотря на то, что к подобному он готовился едва ли не с тех пор, как Дитрих вылупился из яйца, он так и не смог установить, как в этом случае придётся поступать. Но как глава клана, он не имел права сказать: «Я не знаю».
— Когда тебе приходилось так обращаться к Сирени? — спросила Олесия, — это же… это…
— Я знаю, — тихо ответил Глава Сиреневого замка, — но мы здесь бессильны. Мы не знаем, как протекал его Тургор, не знаем, как именно он сумел переродиться. Может быть, он что-то пообещал Цветам.
— Нет, — уверенно покачала головой Олесия, — он бы не стал вымаливать свою жизнь у Цветов. Я это точно знаю.
— Верю, — неожиданно легко согласился Уталак, — тогда вариант, как ты сама понимаешь, остаётся только один. Его роль в грядущих событиях слишком важна, и потому Цвета вмешались совершенно несвойственным им образом. И тогда мы можем лишь наблюдать. Даже если представить самый фантастический вариант и предположить, что драконы обретут полную свободу от Цвета, не думаете же вы, в самом деле, что будет так просто разорвать цепи, сковывавшие нас почти шестьсот лет?
— Но почему он должен через всё это проходить? — спросил Вилер, — он же совершенно не готов к этим испытаниям…
— Но так ли это? — спросил Уталак, вставая и подходя к окну, — он быстро вырос. Он рос, обласканный любовью и вниманием. Он не потерял крыльев на период отрочества. И он, в конце концов, сбалансирован: ни один Цвет не причиняет ему боли. Все эти дары — они не просто так. И за них обязательно придётся расплачиваться. Чем — время покажет. Но одно я знаю точно: я знаю, что каждый из нас будет с Дитрихом до самого конца. Сейчас же продолжаем учить его как раньше. Полёты, уроки… Лиала, для тебя особое задание. Начинай готовить Дитриха по этикету. Мальчик познакомился с Цветами — значит, он считается отроком. А отрок может быть представлен на драконьем собрании. Через четыре месяца, в день зимнего солнцестояния, снова будет наш черёд. Там и дадим остальным драконам возможность познакомиться с новым принцем…
Глава 3
Для Дитриха началась совсем тягостная пора. Теперь по вечерам после тренировок он шёл не отдыхать, а в главный зал, где Лиала преподавала младшему брату этикет и светскую беседу. Дитрих даже удивился тому, как основательно в этом плане оказалась подкована его старшая сестра, имеющая привычку большую часть времени витать в облаках.
Время летело незаметно. Дитрих рассчитывал хотя бы на короткий перерыв в обучении, когда всё семейство улетело в замок Пурпурного клана на день осеннего равноденствия, но не тут то было: Микаэро заполнил собой все пробелы в расписании и гонял принца по площадке с утра до ночи, тренируя его крылья и неизменно выжимая из него все соки. Но это приносило свои плоды: принц осваивал всё новые и новые движения, фигуры, его крылья обретали всё большую выносливость, и всё реже и реже Микаэро удавалось попадать по принцу своим хлыстом, даже если тот и заслуживал удар-другой в воспитательных целях.
Лиала продолжала заниматься с братом этикетом. Тайны из того, что этой зимой Дитрих будет впервые представлен остальным драконам, она делать не стала. Дитриха, как и ожидалось, это ужасно смутило: в конце концов, ему было всего лишь двадцать пять лет, и в обычных условиях такой дракон считался едва ли вышедшим из младенчества. Но одновременно в его глазах вспыхнула и надежда.
— А там будет… та красивая серебряная драконица? — с надеждой спросил он, когда кружился с сестрой в очередном танце.
— Прости, братец, но этого я не знаю, — ответила Лиала.
— Просто, — доверчиво сказал Дитрих, тщательно проделывая фигуры танца, — я как запомнил её тогда, много лет назад, так ни разу и не забыл. Мне почему-то кажется очень важным её увидеть.
