* * *
Минуту спустя Дитрих и Меридия стояли перед комнатой Аяри… Глубоко вздохнув, Дитрих толкнул дверь и вошёл.
Его средняя сестра, в соответствии со своими цветами, предпочитала яркие тёплые тона. На светло-жёлтых обоях — тёмно-золотой орнамент. Стол, стулья и шкаф из красного дерева. Тёмно-красная обивка на креслах. И роскошная постель с алым балдахином.
Аяри лежала в красной ночной сорочке. Тяжёлые тёмные волосы разметались по постели, девушка тяжело дышала. Конечно, она была без сознания.
Дитрих подошёл к сестре и взял её за руку. Если уж Цвета, по словам отца, наградили его способностью блокировать боль от эмоций, должно же его присутствие помочь хотя бы немного? Минута, другая… Меридия безмолвно стояла рядом, взяв Дитриха за свободную ладонь. И вот, наконец, Аяри устало открыла глаза.
— А… всё-таки пришёл, братец. И, судя по твоим злым глазам, уже всё знаешь? Ну, какой бы сукой по жизни я ни была, ты для меня всё равно останешься братцем.
Она всхлипнула и продолжила:
— А ведь счастье было близко. Какая же я была дура! Поверила, что однажды это кончится. Что я буду свободна от этой боли. Что пойду под венец, не морщась от страданий за свою любовь! Что ж… теперь я, похоже, выйду отсюда только ногами вперёд. Но, — она схватила Дитриха за руку и лихорадочно зашептала, — знай: Цвет будет требовать плату! Требовать жизни! Умру я — не страшно, без меня мир станет только лучше. Умрёт Лиала — не смертельно, ей так и так в мире грёз будет лучше… Но, Дитрих, умоляю тебя, спаси хотя бы Олесию! Такие, как она, рождаются раз в десять тысяч лет. Спаси её, умоляю…
В этот момент Аяри снова потеряла сознание. И Дитрих каким-то шестым чувством понял, что больше он от Аяри ничего не услышит. На короткое мгновение прижавшись губами к её ладони, он поднялся, и они с Меридией покинули комнату.
Следующей была спальня Олесии. Удивительная комната, в которой росли живые цветы, посреди комнаты висели верёвочные качели. И всё это удивительно гармонировало с мебелью, с приятным нежно-лиловым цветом стен, с окнами из сандалового дерева, рамы которых тоже были искусно украшены узором из лозы.
Здесь сердце Дитриха невольно сжалось. Олесия всегда была самой любимой его сестрой. И даже если бы она призналась в том, что намеренно обманывала его тридцать лет — он бы не поверил. Нельзя ТАК притворяться.
Принц подошёл к постели сестры, осторожно вытянул руку из-под одеяла и направил в неё поток своей Сирени. И почти тотчас девушка открыла глаза и посмотрела на Дитриха.
— Братец, — печально прошептала она, и почувствовал, как на его глаза наворачиваются слёзы, — пожалуйста, помоги мне. Я не понимаю, что происходит. Я боюсь, что если усну сейчас — то больше не проснусь никогда. Пожалуйста, помоги…
И она потеряла сознание. И эти несколько слов, к удивлению Дитриха, вызвали в нём куда больший отклик, нежели речь Аяри. Не выдержав, он прижался к ней и заплакал. Меридия, положив ладонь ему на плечо, тоже не могла сдержать слёз. Ей было безмерно жаль всех принцесс: мало того, она понимала, что сама лишь чудом избежала такой участи.
Но здесь была не только заслуга Дитриха. Тогда, на Турнире Клыка и Когтя, она сумела обуздать Пурпур, заручиться его поддержкой и отказать Энгефиану. А больше сочетание её Доминант враждебных Цветов не имело. Однако ради этого ей пришлось совершить такое усилие, что, воистину, наизнанку вывернуться было бы проще.
И вот перед ними последняя дверь. Дверь, за которой маленького Дитриха всегда ждала старшая сестра, готовая показать ему самые сказочные и фантастические миры. Он открыл и вошёл.
В отличие от своих сестёр, Лиала была в сознании. Как видно, свою роль сыграло то, что девушка и в обычном состоянии постоянно балансировала на грани между реальным миром и миром грёз и иллюзий. И теперь ей было проще оставаться в сознании.
— Ты всё-таки пришёл, братец, — печально пропела Лиала и протянула к юноше руки. Тот, уже не пытаясь сдержать слёз, обнял сестру, сотрясаясь от рыданий, — ты уж прости нас. Прости нас всех. Несмотря на то… как оно с тобой вышло, мы всё равно все тебя любили.
Дитрих, наконец, дал полностью волю слезам. Он изливал из себя это горе, эту правду, что камнем обрушилась на него и заставила пошатнуться самое сокровенное, что в нём было — любовь к тем, кого он всю жизнь свято считал своей семьёй. И с каждой слезой боль уходила. На смену ей заступали прощение и понимание. Понимание того, что порой жизнь может сложиться и так, и с этим можно только смириться.
— Но послушай самое главное, братец, — продолжала шептать Лиала, — конечно, не такого будущего для себя мы хотели. Не этого желали, не об этом мечтали. И всё же, Дитрих, прошу тебя: как бы тебе ни было тяжело, сколько бы потерь ни пришлось пережить, какую бы тяжесть ни взвалили на тебя Цвета, пожалуйста… пройди свой путь до конца. Чтобы всё, что случилось, было не напрасным. Чтобы те, кому придётся умереть по воле Цветов, погибли не зря. Наша раса страдала от этой боли шестьсот лет. Они заслужили свободу. И, чтобы они обрели её, молю тебя, пройди свой путь до конца…
Объятия Лиалы разжались, и девушка без сознания откинулась в постели. Дитрих бережно поцеловал сестру в щеку, поправил ей одеяло и вместе с Меридией вышел из комнаты.
А, между тем, лазурную принцессу колотила дрожь. Потому как она слишком хорошо понимала, что будет означать для Дитриха пройти свой путь. Слишком уж часто она видела кошмар, в котором принц уносится прочь в облаке Янтаря, а в глазах его застывало безмолвное «Прости»…
Глава 10
Несколько минут спустя Дитрих стоял перед комнатой, в которой находились Чаши. Настало время поговорить с Цветом. Узнать его волю — и исполнить её. Воистину, неисповедимы пути Цвета. Выбрать человека, заставить его переродиться драконом и назначить Избранным, который должен будет заплатить за свободу драконьей расы. Что ж, наверное, в этом есть своя справедливая ирония.
Меридии в этот раз не было — девушка очень хотела пойти с ним, но здесь Дитрих был непреклонен. ЭТО он должен был сделать сам. Без свидетелей.
Толкнув дверь, принц переступил порог. И, словно дожидаясь его, Цвет взметнулся из всех семи чаш. Едва дракон закрыл дверь, как Цвета приняли почти человеческие очертания, практически с точностью повторяя силуэты, нарисованные в зале Инициации Пурпурного замка. Вероятно, для того, чтобы Дитриху удобнее было воспринимать их как сущности одушевлённые и имеющие волю. А уж действительно ли они выглядят так, или же Цвета просто приняли более знакомый Дитриху облик — было уже неважно.
— Приветствую, мой последователь, — Янтарь закружился над своей чашей, — наконец-то я вижу тебя вживую. И вот теперь, после всех наших усилий, стараний, страданий и ожиданий — время пришло.
— Но не стоит спешить, — мягко сказала Лазурь, — у него есть вопросы. У смертных всегда есть вопросы. А он заслуживает своих ответов.
— Да, — тихо подтвердило Серебро, — он стойко принял правду о своей прошлой жизни. И, уверяю тебя, драконы не солгали: они искренне тебя любили. Впрочем, ты это уже и сам понял. Спрашивай же. Времени у нас, конечно, много, но всё же не хотелось бы тянуть сверх меры.
