Меридия оставалась на земле одна. Вскинув руки вверх, она начала было:
— Серебро хладнокровное…
После чего закашлялась и упала на колени. Потом встала и снова повторила попытку:
— Серебро хладнокровное… крепкий хребет…
Но и теперь сил ей не хватило. Упав на колени, она спрятала лицо в ладонях и зарыдала:
— Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, ОТЕЦ! ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ… ДИТРИХА… Я НЕ МОГУ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ УБИТЬ ВАС!!!
— Ты должна это сделать, Меридия, — глухо пророкотал Мизраел. Дитрих, у которого в его состоянии совершенно отнялся язык, был поражён, что у Мизраела хватает сил вообще что-то говорить, — я знаю, как это трудно, больно и несправедливо. Но это нужно сделать. Мы слишком многое принесли в жертву, чтобы это, наконец, случилось. Прошу тебя… Умоляю тебя… Доченька, прости меня…
Голос Мизраела оборвался — кажется, на эти слова он растратил последние силы. Но Меридии этого оказалось достаточно. Встав и тряхнув головой, девушка вскинула руки и поспешно начала молитву, словно боясь, что выдержка может отказать ей в любой момент:
— Серебро хладнокровное! — рыдая, закричала она, — крепкий хребет! Вместилище всяких богатств! Покровитель стяжателей — укрепи своего служителя! Тому, кто чувствует его, слушает, повинуется слепо — ответит! Кожу того, кто умеет хранить, вервие, связки и мышцы его — крепит! Сердце его, обращённое к спектру всяких Цветов — греет! Расточителя всяких Цветов, самоубийцу, дерзнувшего воле драконьей перечить, мучительной пытке… Подвергни!
Наконец, девушка воспарила в воздух вслед за остальными. И, наконец, рядом с шестью сферами появилась недостающая, седьмая. И сразу все драконы пришли в движение. Их словно начало крутить по кругу. Все быстрее и быстрее они, удерживаемые струнами из собственных Цветов, начинали крутиться, словно на какой-то безумной карусели. Вот только висели они словно на собственных пуповинах, и с каждым мгновением Дитрих чувствовал, как его покидают силы. Но он даже почти не был разочарован таким исходом. Ведь, в конце концов, они своего добились. Ибо куда лучше заплатить тысячу золотых монет и получить-таки вожделенный товар, даже если красная цена ему всего сотня, или заплатить девятьсот монет — и не получить ничего. Если этому суждено кончиться — то пусть оно кончится хотя бы так. Вот только жаль Меридию… и жаль своего будущего ребёнка. Но… наверное, нельзя получить всё и сразу. И за всё всегда приходится чем-то платить…
Глава 6
И в этот момент, когда сознание Дитриха уже почти растворилось в Янтаре, который невыносимо тосковал по своему единственному умирающему последователю, он уловил какие-то голоса:
— Умоляем, пощади…
— Пощади наших детей…
— Ты получил всё, что хотел…
— Забери наши жизни…
— Наши души, наш Цвет…
— Но, умоляем, пощади наших детей…
Несколько мгновений ничего не происходило. И когда Дитрих уже решил, что никакой надежды не осталось, и дорога им теперь только одна, как внезапно Янтарная струна, удерживающая его в этой чудовищной карусели, лопнула, и его отбросило в сторону. Он больно ударился плечом о стену, казалось, чуть ли не до крови… однако эта боль его только обрадовала. Ему больно, значит, он чувствует, он существует… он будет жить.
Посмотрев вверх, Дитрих увидел, что и серебряная струна лопнула, и Меридия отлетает в сторону. Кажется, она тоже сильно ударилась, и даже вскрикнула. Дитрих заковылял к ней так быстро, как только мог. Добравшись до Меридии и ежесекундно морщась от боли, он осторожно перевернул девушку. Кровь на макушке явно говорила о сотрясении не самой слабой степени, но всё это было неважно. Их пощадили. Как бы это не было невероятно, невозможно, немыслимо — их пощадили. И Дитрих чувствовал, как по его лицу текут слёзы, и видел, как слёзы бегут по щекам Меридии, которая даже потеряв сознание, не могла перестать плакать.
К великой печали Дитриха, больше Убийца не пощадил никого. Карусель раскручивалась всё сильнее, и драконы, из которых всё это время Размыкающий круг исправно выкачивал Цвет, стали стремительно стареть. Это было ужасно, отвратительно, невыносимо, но Дитрих не мог оторвать от этого взгляда. Ему казалось, что он должен, обязан хотя бы так проводить их туда, откуда уже никому нет возврата. Но в этот самый момент его взгляд выхватил лицо Уталака, которое уже наполовину лишилось мяса и кожи. И Уталак… ободряюще улыбнулся ему. И в этом бесконечно долгом взгляде он увидел и прощение Уталака, и просьбу простить его за всё, что так получилось.
Дитрих не стал смотреть дальше. Он лишь крепче прижимал к себе Меридию, которая до сих пор сотрясалась от рыданий и прижимала к себе принца. Минута, вторая, третья… И вот ослепительная вспышка заставила Дитриха поднять голову.
Сферы Цвета стали единым кольцом, которое продолжало стремительно вращаться. Но, вращаясь, оно опускалось вниз, к Убийце. Тел их отцов уже не осталось, словно их стёрло в пыль этим безумным круговоротом. А кольцо опускалось всё ниже и ниже, пока, наконец, не достигло уровня Убийцы. И после этого, ослепительно вспыхнув последний раз и отдавая всю накопленную энергию, оно пропало.
И когда оно пропало, вокруг Убийцы возникли четыре драконьих духа. Изумрудный, Пурпурный, Сиреневый и Золотой. Они взревели, и, к удивлению Дитриха, в этом рёве он слышал не гнев, ярость и печаль, но воодушевление и облегчение. И в этот момент Дитрих понял, что они на самом деле этого хотели. Они на самом деле слишком долго жили, и слишком устали от этого, но были повязаны таким количеством обязанностей и забот, что были вынуждены заставлять себя жить дальше год за годом… столетие за столетием. Но теперь, когда все драконы свободны, свободны и они. И теперь эти четверо, наконец, могут устремиться туда, куда они на самом деле стремились уже очень давно. Они отправились навстречу покою. Сиреневый дух Уталака напоследок коснулся Дитриха, и он едва сдержал в себе слёзы, чувствуя, как любит его и гордится им его отец. Изумрудный дух Мизраела коснулся Меридии — и рыдающая девушка помимо своей воли улыбнулась. А затем, торжествующе взревев, духи драконов стремительно улетели прочь, вверх, в небо, в котором больше не было ограничений усталости тела и земных забот, а только полная и бесконечная свобода.
Но Убийца всё ещё оставался здесь, и мгновение спустя Дитрих понял и причину этого. Он ждал его для своего последнего слова. Но Дитрих, знал, что Убийца заслуживает большего. Потому что то, что он сотворил, было подвигом, который мало с чем можно сравнить. После того, как он вынужден был наблюдать медленное угасание всех, кто ему дорог, после шестисотлетнего заточения, он сумел совершить невозможное… он сумел найти в себе искру милосердия к драконам. И потому Дитрих встал и заковылял к нему. А, подойдя, отвесил настолько глубокий поклон, насколько мог в своём состоянии.
— Не нужно этой показной шелухи, дракон, — равнодушно ответил Убийца, сверкнув глазами, — я сделал это не ради тебя, и уж тем более не ради ваших отцов, которым впервые в жизни хватило смелости попросить чего-то не для себя. Размыкающий круг открыл мне глаза на грядущее. Я знаю, что теперь драконы рано или поздно вернутся на материк. Рано или поздно они снова начнут контактировать со всеми расами. И рано или поздно снова может возникнуть угроза возникновения того, что вам пришлось так мучительно исправлять. Я оставляю тебе жизнь, Дитрих, чтобы ты стоял над тем, как драконы и люди будут строить совместное будущее. Чтобы ты помнил, чем может кончиться такое неравенство, и чтобы ты нёс эту мудрость до тех пор, пока Власти людей и Власти драконов не найдут способ безопасного сосуществования. Потому что одна ошибка, один неверный шаг — и всё может начаться сначала. Всё обязательно начнётся сначала, если позволить этой памяти кануть в небытие. Вот для чего ты будешь жить, Дитрих. Помни это… Помни меня…
