«У рынка провалилось дно», – говорили маклеры, увольняли своих служащих, закрывали конторы, шли на пристань Ист-Ривер и бросались в воду или подымались в лифте на крыши зданий, в которых помещались их конторы, и летели через перила вниз головой. – Эптон Синклер.
Пятнадцать миллионов фермеров балансировали на грани «голодомора» (даже в Нью-Йорке в 1931-м две тысячи человек умерли от голода). Социальную катастрофу усугубила катастрофа экологическая, но тоже обусловленная социально. Плодородные земли Великих равнин – от канадской до мексиканской границы – эксплуатировались бездумно до безумия. Начавшаяся в 1930-м шестилетняя серия пыльных бурь, окрещенная Пыльным котлом, просто снесла плодородный слой. Три миллиона фермеров побрели по дорогам.
Это преступление, у которого нет имени. Это горе, которое не измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергло в прах все наши успехи. – Стейнбек.
По умеренным оценкам, не менее тринадцати (скорее, пятнадцати, а то и семнадцати) миллионов человек – четверть работоспособного населения – мыкались без работы и надежды: еженедельно работу теряли сто тысяч американцев. К 1940-му ФДР сократит безработицу лишь до 10 процентов.
Два миллиона, оставшись без крыши над головой, немо выстаивали очереди за бесплатным супом и немо умирали в лачугах бидонвилей, окруживших большие города: их издевательски прозвали гувервиллями – «в честь» президента Герберта Гувера.
Сам Гувер неустанно и регулярно заявлял о подъеме в промышленности (январь 1930 года), умелой борьбе банкиров с кризисом (октябрь 1930 года), о том, что кризис закончится через два месяца (март 1930 года), а то и уже закончился (июль 1930 года). И выбрасывал новые миллиарды на безнадежную помощь банкам, страховым обществам и концернам.
Неформальным гимном США стала песня Джея Горни и Эдгара «Йипа» Харбурга «Брат, подай десять центов», вольно, но выразительно переведенная Валентином Стеничем и исполнявшаяся оркестром Утесова как «Песня американского безработного». Ее лирический герой, веря в американскую мечту, «гнул спину, надсаживал грудь», «через реки, горы и моря прокладывал путь», возводил небоскребы, «на танки лез в пешем строю». А теперь: «Вы же мне говорили, что я ваш брат, / Так дайте ж мне хоть что-нибудь».
Йип (Yip) – школьное прозвище Харбурга (Исидора Гохберга): сокращение от слова «белка» на идиш. Сам Харбург, поэт-песенник «Волшебника страны Оз» (1939), бизнесмен, дотла разоренный в 1929-м, утверждал: Йип – аббревиатура Молодежной социалистической лиги (Youth International Party). В шутке была доля шутки.
* * *
Кризис окончательно похоронил все идеалы, принципы и иллюзии, смертельно раненные на Первой мировой. Лишь одна философия рационально объясняла последовательность катастроф, не позволяла обезуметь человеку в обезумевшем мире – марксизм. Лишь его приверженцы стали голосом безъязыких миллионов, единственными борцами за их права, создавали профсоюзы, выходили на акции протеста – марксисты. «Радикализм» овладевал умами явочным порядком – не требовалось никакой коминтерновской пропаганды: реальность была лучшей пропагандой против капитализма.
Когда правительство США возглавит коммунист – а то, что этот день настанет, так же несомненно, как восход солнца, – правительство станет не капиталистическим, а советским, и будет опираться на Красную армию для утверждения диктатуры пролетариата. – Уильям Фостер, 1928.
Слова лидера компартии – не горячечная фантазия. Временами казалось: еще чуть-чуть, и красная гвардия – с заводов Детройта и плантаций долины Сан-Хоакин, из доков Сан-Франциско и Бруклина, из анархистских клубов Чикаго, бидонвилей и гетто – двинется на Белый дом.
Коминтерн на VI Конгрессе (17 июля – 1 сентября 1928 года) пришел к выводу: закончилась «временная стабилизация капитализма». Кризис влечет за собой фашизацию власти и радикализацию масс. Стачки переплетаются с революционной борьбой и гражданскими войнами. Коммунистам пора – после временного отступления – бороться за власть, а для этого – прежде всего завоевать улицу. Это назвали «третьим периодом» в истории Коминтерна.
Миллион человек вышел на улицы крупнейших городов (6 марта 1930 года) в Международный день борьбы с безработицей. В сердце Манхэттена – на Юнион-сквер – собралась стотысячная толпа.
Женщин били по лицу кастетами, а на юношей набрасывались, избивая их, по шесть-семь полицейских. Одного старика загнали в узкий проход и колотили дубинками и кулаками, сбивали с ног, поднимали и снова били. Детективы, некоторые с репортерскими карточками за лентой шляпы, многие без полицейских значков, носились как бешеные в толпе и с криками избивали всякого, кто казался им похожим на коммуниста. – New York World.
Полиция и наемники Форда расстреляли из пулеметов в Детройте рабочую демонстрацию (7 марта 1932 года): четырех убитых хоронили под огромным знаменем с портретом Ленина.
Начальник штаба армии генерал Макартур и его адъютант майор Эйзенхауэр лично вели 28 июля 1932 года танки, кавалерию и пехотинцев на штурм палаточного городка ветеранов на Капитолийском холме. Ветераны явились со всех концов страны за справедливостью и положенными им выплатами. На Пенсильвания-авеню их преследовали кавалеристы майора Паттона. После 1945-го будет как-то неловко вспоминать об этих победах трех полководцев.
Ветераны, доказывая свою лояльность, не допускали в свой городок красных агитаторов. Да и сами коммунисты уже не поспевали за событиями: в 1931-м в партии состояли всего 9 219 человек.
Компартия, что касалось ее силы и численности, была почти что шуткой. – Жюль Дассен.
Подлинную силу «партии интеллигентных нью-йоркских евреев» составляли попутчики. Пятьдесят три ведущих беспартийных интеллектуальных и моральных авторитета – Теодор Драйзер, Джон Дос Пассос, Эрскин Колдуэлл, Уолдо Фрэнк, Линкольн Стеффенс – поддержали Фостера, кандидата в президенты от компартии.
Мы становимся на сторону рабочих, ибо все, что есть здорового и полезного в американской жизни, создано двумя классами: нашим классом работников умственного труда и «низшим» классом работников труда физического. Мы пожимаем руки нашим соратникам и вместе с ними отстаиваем право жить и работать. Мы утверждаем, что думать – наша прямая обязанность, и мы не позволим дельцам учить нас нашему делу. Как интеллектуальные рабочие мы заявляем, что стоим на стороне откровенно революционной коммунистической партии, партии рабочих. ‹…› Капитализм – разрушитель культуры, а коммунизм стремится спасти цивилизацию и ее культурное наследие от бездны, в которую низвергает ее мировой кризис. – «Культура и кризис», открытое письмо «всем писателям, художникам, учителям, врачам, инженерам, ученым Америки», сентябрь 1932 года.
Новый радикализм отражался в сущих пустяках. Но пустяки – самые весомые свидетельства эпохи.
Играя на танцульках, Гарольд Ром, соавтор бродвейских («Фанни») и голливудских («Дети на Бродвее», «Отдать якоря») мюзиклов, не отказывал себе в удовольствии контрабандой протащить несколько нот «Интернационала».
