По иронии судьбы, в руководство новой, «продюсерской» Гильдии кинодраматургов вошли несколько человек, так или иначе связанных с самыми отъявленными красными. Глазмон горько страдал, оказавшись по другую сторону баррикад от своего соавтора Джона Брайта. Фрэнк Батлер был отцом коммуниста Хьюго Батлера. Соня Левиен – мать Тамары Хови, еще одной будущей фигурантки списков.
Магнаты могли теперь позволить себе снисходительность по отношению к «красным ублюдкам». Тальберг принял Джорджа Ситона и Роберта Пироша, попросив – в случае, не дай бог, репрессий – обращаться лично к нему, а на прощание пожал руки: «Храни вас Господь». Занук невозмутимо продлил контракты с Данном и Паскалем.
По большому счету и за редкими исключениями они не жаждали крови, зачастую ограничиваясь «выпусканием пара». Их публичные истерики, брань, оскорбления и угрозы безобидны по сравнению с гулкой, беспросветной и ненасытной пустотой, которая в конце 1940-х поглотит десятки блестящих карьер.
* * *
Регулярная война была проиграна, началась герилья. Собрания – снова подпольные – проходили в домах Лоусона, Паркер, Хеллман, Рафаэльсона, Николса, Коула, Паскаля, Натаниэла Уэста, Дональда Огдена Стюарта.
Между тем дезертировавшее «болото» в новую Гильдию отнюдь не устремилось, а самих «драматургов» магнаты банально кинули, дезавуировав свои обещания установить гармоничные отношения со сценарным цехом. Обстановка же в стране мучительно, медленно, но разворачивалась в пользу синдикалистов.
Вместо похороненного закона ФДР 5 июля 1935-го провел закон Вагнера, свою гордость. «Великая хартия труда» гарантировала права профсоюзов в частном секторе, легализовала забастовки, запрещала преследование за участие в забастовках и профсоюзах, подтвердила обязательность коллективных договоров, запретила принимать на работу не членов профсоюза и создавать фейковые, компанейские союзы. Высшим арбитражным органом в трудовых спорах объявлялось Национальное управление по трудовым отношениям (НУТО). Закону предстояло пройти через Верховный суд, но, когда ФДР был триумфально переизбран в ноябре 1936-го, даже Суду стало очевидно, что «новый курс» («второй новый курс») – это всерьез и надолго.
Мы утверждаем, что труд имеет такое же право на уважение, как и собственность. ‹…› Кое-кто не умеет разобраться ни в современной обстановке, ни в уроках истории США. Эти люди пытаются отрицать право рабочих на заключение коллективных договоров, на человеческий уровень жизни и материальную обеспеченность. Именно эти близорукие люди, а не рабочие, создают угрозу классовых распрей, которые в других странах привели к диктатуре, к власти страха и ненависти. – ФДР.
Одновременно рабочие боролись за свои права – что теперь означало и борьбу за ФДР – на баррикадах.
В ноябре 1935-го восемь профсоюзов восстали под водительством хмурого горняка Джона Л. Льюиса против АФТ и создали боевой Комитет производственных профсоюзов (КПП). В 1934–1935 годах разразились четыре всеобщие забастовки – такого Америка не видывала с 1919-го: в Сан-Франциско и на тихоокеанском побережье, в Терре-Хоте, в текстильной и угольной промышленности. Счет арестованным шел на десятки тысяч.
В 1935-м сорок тысяч национальных гвардейцев подавляли забастовки в 19 штатах, убив 46 рабочих, искалечив сотни. В расправах участвовали двести с лишним сыскных агентств, неотличимых от организованных банд. Один только Форд держал под ружьем восемь тысяч головорезов – свою личную службу безопасности.
В феврале 1937-го победой завершилась трехмесячная стачка на заводах General Motors, в марте – на заводах United States Steel, флагманах национальной индустрии. Капитулировал Chrysler.
12 апреля Верховный суд признал, наконец, закон Вагнера. Брожение вновь охватило Голливуд, радикально изменившийся с 1933 года, когда «небожители» и заводские рабочие обитали в разных Америках.
Филип Данн, придя в мае 1937-го во главе делегации сценаристов на собрание Гильдии режиссеров, застал Виктора Флеминга («Унесенные ветром», «Волшебник страны Оз») неистовствующим перед Уайлером, Капрой, Фордом, Майлстоуном, Мамуляном – столпами Голливуда – на тему сидячей забастовки, на 44 дня парализовавшей заводы Форда в Детройте.
«Если бы я был Фордом, или General Motors, или Chrysler, я бы подогнал тучу парней с пулеметами, выставил их в окна и смел ублюдков к чертовой матери». Он изображал, что стреляет из пулемета, и повторял: «Смел к чертовой матери, смел к чертовой матери».
Стоило Данну напомнить о цели собрания, как Флеминг вернулся к реальности:
Минуточку, минуточку, парни. Больше не нервничаем. ‹…› Никаких стачек, манифестов и прочего коммунистического дерьма. Итак, все мы что-то снимаем. Я снимаю. И вот что мы сделаем. Завтра утром мы придем в павильоны как обычно. Сядем за камеры – ну и все. Мы не будем репетировать, мы не будем снимать. Мы ни хрена не будем делать. Мы просто просидим на месте весь день. И посмотрим, что эти ублюдки-продюсеры смогут с нами поделать.
Воцарившуюся благоговейную тишину нарушил Хэккет:
Отличная идея, Вик, но что мы будем делать, если Луис Б. Майер выставит в окна пулеметы и сметет нас к чертовой матери?
Решительно непонятно, почему Флеминг был столь невысокого мнения о «слабаке» Форде. 1 января 1937-го Артур Миллер приехал писать репортаж во Флинт, Мичиган, где рабочие захватили фордовский завод.
Подвозил его паренек, тестировавший у Форда автомобили.
Парнишка рассказывал, что Форд, о чем все знали, приказал закачать в специальную систему разбрызгивателей слезоточивый газ на случай, если рабочие надумают устроить сидячую забастовку. «Так что, слышь, если они устроят забастовку, я ноги в руки и домой; там обязательно кого-нибудь прикончат», – весело заявил он. В те годы дух фашизма обладал удивительной жизнеспособностью.
Первое, что Миллер увидел во Флинте, были именно пулеметы.
У моих ног оказались трое национальных гвардейцев, двое – на корточках, один – растянувшись на животе. Они устанавливали на треноге ручной пулемет, развернув его в ту сторону, куда ложилась тень от двухэтажного здания завода. Позже я узнал, что они стреляли по трем рабочим, которые вышли на крышу подышать, и ранили одного из них. Солдаты бесшумно сновали по улице с винтовками наперевес, а два армейских грузовика с новобранцами перекрыли оба въезда на улицу. Две полицейские машины стояли под странным углом колесами вверх, перевернутые мощной струей из шлангов, которые рабочие подсоединили к кранам с горячей водой. ‹…› Для того чтобы никто не проник через крытый переход, его завалили кузовами «шевроле», поставленными на попа. Шел третий день забастовки. На улице стояла тишина, которую нарушали приглушенные звуки саксофона откуда-то изнутри здания, где импровизированная джаз-группа время от времени исполняла несколько тактов и замолкала.
Пулеметы не помогли во Флинте, не помогли бы и в Голливуде. 92 звезды заявили, что готовы плюнуть на двести тысяч своего совокупного недельного заработка и присоединиться к стачке сценаристов и режиссеров.
