Глава IV. УЧЕНИЕ МИСТЕРИЙ
В течение трех столетий культ Митры отправлялся в самых отдаленных друг от друга римских провинциях и в самых различных условиях. Трудно было бы допустить, что за весь этот долгий период его сакральные традиции остались неизменными, и что философские течения, одно за другим овладевавшие умами, или даже политическая и социальная обстановка в империи не оказали на них никакого влияния. Но хотя эти мистерии претерпели на Западе очевидные изменения, недостаток имеющихся в нашем распоряжении документов не позволяет нам ни проследить этапы их развития, ни четко выделить представленные в них локальные различия[2]. Все, что мы способны сделать, — это набросать общие контуры проповедуемых в них учений, отмечая местами те добавления и поправки, которые они, по-видимому, получили. Впрочем, произошедшие в них перемены были, в целом, поверхностными. Идентичность изображений и священных формул, наблюдаемая в те самые времена даже в наиболее удаленных местах, свидетельствует о том, что теологическая система этого реформированного маздеизма вполне сложилась еще до эпохи его проникновения в земли латинян. В отличие от древнего греко-римского язычества, представлявшего собой собрание никак логически не связанных верований и культовых практик, митраизм действительно имел настоящую теологию, — систему догматов, заимствовавшую свои основополагающие принципы из науки.
В целом, по-видимому, господствует мнение о том, что Митра был единственным иранским богом, культ которого восприняли на Западе, и что все непосредственно не относящееся к нему в этом культе является случайными и более поздними добавлениями. Это совершенно ошибочное и безосновательное предположение: Митру в его странствиях сопровождала значительная часть маздеистского пантеона, и если в глазах его адептов он являлся главным героем в культе той религии, которой он дал свое имя, то он вовсе не был в ней верховным божеством.
На самую вершину божественной иерархии теология митраизма — наследница учений магов-зерванистов, теории которых были знакомы уже ученику Аристотеля Евдему Родосскому^] — помещала бесконечное Время (Зерван акарана), делая его главным первоначалом. Его иногда называли «веком» (Saeculum), иногда Кроносом или Сатурном [4], но эти наименования были условными и случайными, поскольку оно представлялось невыразимым и, в качестве такового, — безымянным, равно как и бесполым, и бесстрастным. Его изображали, имитируя восточный прототип [5], в виде человека-чудовища с головой льва, тело которого обвивала змея (рис. 11)[6], (рис. 12).
Обилие атрибутов, которыми чрезмерно украшены эти статуи, говорит о неопределенности его характера. Оно, как верховное божество, держит в руках скипетр и молнию, и часто в каждой руке у него изображается по ключу, как у хозяина небес, двери которых он отпирает. Полураскрытая львиная пасть, открывающая взгляду его грозные челюсти, служит указанием на разрушительную мощь всепоглощающего Времени. Крылья символизируют быстроту его движения, обвивающая его кольцами змея образует аллюзию на извилистый путь солнца в эклиптике, знаки Зодиака, вырезанные на его теле, и сопутствующие им эмблемы времен года напоминают о земных и небесных явлениях, служащих приметами непрестанной смены текущих лет. Оно все создает и все разрушает, оно — обладатель и проводник четырех элементов, составляющих вселенную, и оно потенциально соединяет в себе могущество всех богов, которых лишь оно одно породило[7]. Иногда его отождествляют с неизбежностью судьбы[8], в иных случаях в нем видят первозданный свет или огонь, — и та и другая концепция позволяют сблизить его с высшей Причиной стоиков, со всепроникающим теплом, образующим все, которое в ином своем проявлении рассматривалось в качестве судьбы ELgappivri.
Жрецы Митры пытаются разрешить великую проблему начала мироздания с помощью представления о серии последовательных порождений. Согласно древнему поверью, которое обнаруживается также в Индии и Греции, великое первоначало породило первичную пару — Небо и Землю, и последняя, оплодотворенная своим братом, дала рождение Океану, равному по мощи своим родителям, и составившему вместе с ними, по-видимому, верховную триаду митраистского пантеона[9].Связь этой триады с Кроносом, или Временем, порождением которого оно является, отчетливо не установлена, и звездное Небо, движение которого по поверью определяет ход всех событий, видимо, нередко смешивалось с вечной Судьбой.
Эти три космические божества персонифицированы в образах, носящих менее прозрачные имена. Небо представляло собой не кого иного, как Оромазда или Юпитера, Земля отождествлялась со Спента Армаити или Юноной, а Океан именовали также Апам-Напатом или Нептуном [10]. Так же, как и греческие теогонии, митраистские традиции доносят сказания о том, что Зевс принял на себя управление мирозданием вслед за Кроносом, царем изначальных времен. Барельефы изображают этого маздеистского Сатурна, передающего своему сыну молнию — знак верховного могущества[11]. Отныне Юпитер вместе со своей супругой Юноной должен был воцариться над всеми другими богами, которые были обязаны ему своим рождением.
Действительно, все олимпийские божества появились на свет от брака небесного Юпитера с земной Юноной. Их старшей дочерью была Фортуна (первородная Фортуна), подающая своим почитателям все телесные, а наипаче — душевные блага. Ее всегда готовая выступить на помощь доброта противостоит Ананке, олицетворяющей неотвратимую и суровую неизбежность[12]. Фемида, или Закон, и мойры, или участи, являлись другими персонификациями Судьбы, проявляющей в своих разных обличьях свою чуткую природу нескончаемого становления. Верховная чета, помимо того, произвела на свет не только Нептуна, который сделался равным им, но и весь род бессмертных божеств[13]: Артагнеса, или Геркулеса, чьи героические деяния воспеваются в священных гимнах; Шаревара, или Марса, повелителя металлов, поддерживавшего благочестивых воинов в сражениях; Вулкана, или Атара, божество огня; Меркурия, посланника Зевса; Вакха, или Хаому, персонификацию растения, из которого добывали священный напиток; Сильвана, или Дрваспа, покровителя лошадей и сельского хозяйства; затем Анахиту, богиню воды и плодородия, отождествляемую с Венерой и с Кибелой, которая призывалась также под именем Минервы, как направляющая ход войн; Диану, или Луну, производившую медовый напиток, использовавшийся в очистительных церемониях; Вананти, или Нике, подающую царем победу; Ашу, или Арете, высшую Добродетель, и других. Эта неисчислимая масса божеств обитала на блистающих вершинах Олимпа, и изображения их можно видеть на барельефах, где они окружают трон Юпитера, образуя его небесное придворное собрание[14].
Светлому дню, в котором пребывает сияющее своим блеском верховное божество, противостоит область тьмы, расположенная в подземных глубинах. Ахриман (Ариманий), или Плутон, порожденный, как и Юпитер, бесконечным Временем[15], царит в ней вместе с Гекатой, управляя зловредными чудовищами, появившимися в результате их нечистого соития[16].
