Демоны — приспешники царя преисподней, пошли войной на небеса и пытались свергнуть с престола преемника Кроноса. Но, подобно греческим Титанам, эти мятежные монстры были разгромлены главой богов и низвергнуты назад в их бездны, из которой они выбрались для набега (рис. 13)[17].
Тем не менее они еще могут выходить из нее и бродить по земле, распространяя по ней бедствия и учиняя всяческую порчу. Эти «анти-боги» (*) под командованием Властителя тьмы сражаются с небесными духами, посланцами или «ангелами» верховного божества[18]. Свирепые и коварные, они порождают все бедствия, которыми переполнен мир, и разжигают дурные страсти в сердцах людей; чтобы отвратить грозящие им несчастья, эти последние вынуждены утихомиривать порочных духов принесением кровавых жертв, которые те пожирают. Посвященные также умеют с помощью соответствующих обрядов и силою заклинаний заставлять их служить своим замыслам и направлять их против недругов, которых они задумали погубить[19].
Боги более не замыкаются в эфирных сферах, которые назначены им в удел. Если теогония представляет их объединенными в собрание на Олимпе вокруг их отца и повелителя, то космология раскрывает иной их аспект. Их энергия заполняет мир, и они предстают действующими началами всех изменений в нем. Огонь, который олицетворяет Вулкан[20], — это наиболее возвышенная из таких природных стихий, и ей поклоняются во всех ее проявлениях, будь оно огнем светил или блеском молний, оживляет ли оно все живое, вызывает ли рост растений или скрывается в лоне земли. Этот огонь неугасимо горел на алтарях в глубине подземных святилищ, и поклонявшиеся ему страшились осквернить его чистоту [21]кощунственным прикосновением.
Адепты этого учения простодушно полагали, что огонь и вода являются братом и сестрой, и относились к обоим с одинаково суеверным почтением. Они в равной мере поклонялись соленой волне, наполняющей глубокое море, которую точно также могли называть Нептуном или Океаном[22], источникам, бьющим из недр земли, рекам, текущим по ее поверхности, и озерам, раскинувшимся по ней чистыми гладями. Невдалеке от храмов тек неиссякающий родник[23], которому посетители поклонялись и приносили дары. Этот вечный источник[24]был одновременно образом материальных и нравственных даров, которыми неисчерпаемая доброта бесконечного Времени оделяет все мирозданье, и отображением духовного обновления, которое даруется преображенным душам в блаженстве вечности[25].
Земля, производящая и питающая, — Земля-Мать, оплодотворяемая небесными водами, также занимала довольно значительное место если не в ритуале, то во всяком случае в самом учении[26]. К четырем главным Ветрам, которые были поставлены в связь с обожествленными персонификациями Времен года, обращались в молитвах как к гениям, то благоприятствующим, то грозным (рис. 14)[27].
Помимо того, что к ним обращались с жалобами, как к своевольным судиям, приносящим холод или тепло, затишье или бурю, увлажняющим или иссушающим по очереди воздушную среду, дающим народиться весенней зелени и заставляющим увидеть осеннюю листву, их почитали также в качестве различных проявлений Воздуха, первоосновы всякой жизни [28].
Иными словами, митраизм обожествлял четыре стихии, из которых, согласно древней физике, составлялась вселенная. Часто воспроизводимая аллегорическая композиция, в которой лев символизировал собой огонь, кратер — воду и змея — землю[29], изображала борьбу противостоящих друг другу и вечно пожирающих друг друга стихий, из чьих нескончаемых превращений и бесконечно разнообразных сочетаний происходят все явления природы (см. рис. 5). Змея часто ползет к чаше или даже взбирается на нее, обвивая снизу ее основание или ручку, явно для того, чтобы выпить ее содержимое. Лев, в свою очередь, часто лежит перед змеей и наблюдает за ней, в других композициях он угрожающе направляется к кратеру или кладет на него обе лапы, чтобы завладеть им, либо приседает на задних лапах, готовый броситься на противника, дабы отобрать у него пищу [30].
Гимны со странной символикой воспевают метаморфозы, порождаемые в мире противопоставлением этих четырех первоначал[31]. Верховный бог правит колесницей, запряженной четверкой скакунов, которые вечно несутся по неизменному кругу. Первый из них, несущий на своей блистающей коже знаки планет и созвездий, — резв и силен, и он с величайшей скоростью скачет по внешнему краю обозначенного пространства. Второй, менее сильный и не такой быстрый, имеет темную масть, и один бок его освещен лучами солнца; третий бежит еще медленнее, и четвертый, грызя медные уздечки, поворачивается вокруг своей оси, в то время как его спутники движутся вокруг него, словно вокруг столба. Эта квадрига долгое время кружит без помех, равномерно проделывая свой неизменный путь; но в какой-то определенный момент от жгучего дыхания первого коня загорается великолепная грива четвертого, затем его сосед, выбившись из сил, орошает его обильным потом. Наконец происходит еще более чудесное явление: вид упряжки преображается, кони меняют свою природу, причем таким образом, что сущность всех переходит к самому горячему и сильному среди них, подобно тому, как скульптор, вылепив фигурки из воска, стал бы отрывать от одной кусочки его, чтобы дополнить остальных, и закончил бы тем, что слил бы все их в одну. Тогда конь — победитель в этой божественной битве, сделавшись всемогущим благодаря своему триумфу, сливается даже с божеством, правящим колесницей. Первый конь служит воплощением огня или Эфира, второй — воздуха, третий — воды и четвертый — земли; напасти, которые обрушиваются на этого последнего, символизируют пожары и наводнения, вечно причиняющие горе нашему миру, а победа первого является образом финального мирового пожара, который разрушит существующий порядок вещей.
Космическая квадрига, которой правит не познаваемая чувствами Причина, никогда не изображалась в священной иконографии. Последняя всегда ставила во главе этой символической упряжки видимого бога. Члены секты Митры, как и древние персы, поклонялись Солнцу, которое каждый день пересекало на колеснице пространство небесного свода и в сумерках спускалось, чтобы погасить свои огни в океане. Когда оно появлялось на горизонте, его светлые лучи обращали в бегство духов тьмы, и оно очищало творение, которое возвращало к жизни своим сияньем[32]. Именно поэтому его почитали под именем «Восходящего Солнца»[33]. Подобным же образом поклонялись Луне, которая проезжала в высших сферах на повозке, влекомой белыми быками. Это сельскохозяйственное животное-производитель в целом было соотнесено с данной богиней, которая ведала произрастанием растений и рождением живых существ [34].
Таким образом, стихии не являлись единственными природными объектами, обожествляемыми в мистериях. Светоносные боги, оплодотворяющие природу, в неменьшей степени почитались в них, так же, как и в первоначальном маздеизме, но те представления, которые арии с ними связывали, претерпели глубокие изменения под влиянием халдейских учений.
Как мы уже говорили, старые верования персов подверглись в Вавилоне сильному влиянию научной, по внешнему своему виду, теологии, и большинство иранских богов было отождествлено со светилами, которым поклонялись в долине Евфрата. Таким образом, они восприняли новый характер, совершенно отличный от их первоначальной природы, и даже их божественные имена получили и сохранили, придя на Запад, двойное значение. Магам так и не удалось согласовать эти новые доктрины со своей старой религией, так как семитская астрология во многом была несовместима с иранскими натуралистическими представлениями, равно как и с греческим язычеством. Но, рассматривая эти противоречия лишь с точки зрения простых различий в уровне познания единой истины, жрецы дозволяли лишь избранной элите приобщиться к маздеистским учениям о происхождении и конце мира и человека, тогда как остальной массе приходилось довольствоваться ослепительным внешним символизмом, навеянным мировоззрением халдеев. Астрономические аллегории скрывали от любопытства профанов истинное существо священных понятий, и надежда на полное просвещение, откладываемое на долгий срок, поддерживала пылкость веры гипнотическим соблазном тайны [35].
