Извинением той небрежности, с которой выполнены эти плитки, может послужить их предназначение. Поклонники Митры имели обыкновение не только посвящать их храмам, но также украшать ими молельни в своих скромных жилищах. Такое их домашнее использование может служить объяснением огромному числу этих памятников, находимых повсюду, куда сумел проникнуть данный культ. Чтобы удовлетворить неиссякаемый спрос на них верующих, скульптурные мастерские должны были изготавливать их массово и с большой скоростью. Создатели этой малоценной продукции заботились лишь о том, чтобы максимально удовлетворить потребности своих клиентов из числа богомольцев, чей художественный вкус был не слишком взыскателен. Древние фабриканты производили сотни одинаковых изображений тавроктонного Митры [13], наподобие того, как наши промышленники в изобилии изготавливают одни и те же распятия или образки Пресвятой Девы. Эта торговля религиозными изображениями своего времени столь же мало заботилась об эстетике, как и в наши дни.
Эти производители не ограничивались постоянной выделкой копий с одного и того же традиционного образца, они умели разнообразить свой ассортимент применительно ко всем вкусам и всем размерам кошелька. Рассмотрим серию посвятительных изображений, собранных в святилище Митры в Сармизегетузе в Дакии [14]. Мы обнаружим среди них образцы всех моделей, которые воспроизводились мастерскими этой области. Мастера избегали скульптурных рельефов, слишком дорогостоящих и трудных для исполнения. Точно также они отказались от техники ажурной вырезки частей мрамора, позволяющей выделить группу, изображающую тавроктонного бога.
Но при этом столь велико разнообразие этих маленьких барельефов, которые укрепляли на стенах святилища! За минимальную цену можно было купить, вероятно, квадратную пластинку с одним только изображением заклания быка. Иногда цена ее повышалась за счет добавления к ней своего рода обрамления, разделенного на три или четыре мелкие композиции. В других случаях изображение дополняется верхним рядом, украшенным дополнительными сценами. Наконец, последние могли располагаться и по боковым краям, обрамляя, таким образом, с четырех сторон основное изображение. Кроме того, когда мастер давал волю своему воображению, он мог поместить тавроктонного бога в центр круга, украшенного знаками Зодиака, либо окружить его венком из листьев; он мог добавить или вовсе убрать обрамление; он мог приложить всю изобретательность, чтобы придать своей скульптурной пластине новую форму; по своему желанию он мог сделать ее квадратной, продолговатой, дугообразной, трапециевидной или даже круглой. Среди этих пластинок не найдется двух абсолютно одинаковых по виду.
Если даже эти коммерческие изделия, выполненные по заказу, имеют весьма отдаленное отношение к искусству, они тем не менее дают нам немало полезных сведений о камнерезном промысле в древности. Мы имеем множество свидетельств тому, что значительная часть скульптурных изображений, предназначенных для провинциальных городов, в эпоху Империи изготавливалась в Риме[15]. Вероятно, именно так дело обстояло с некоторыми нашими памятниками из Галлии и даже с двумя из них, украшавшими святилище Митры в Лондоне[16]. Напротив, некоторые статуи, найденные в столице, могли быть привезены сюда из Малой Азии[17]. Подобным же образом прекрасные барельефы из Вирунума были привезены извне, несомненно, по Аквилейской дороге. Благодаря пристрастию Четырех Венценосцев мы можем судить о значении в III в. каменоломен Паннонии [18], в которых сотни рабочих не только добывали, но и обрабатывали мрамор. Эти разработки, по-видимому, являлись важным центром изготовления митраистских посвятительных изображений. По крайней мере многие из них, найденные в раскопках в храмах Германии, безусловно, были произведены на берегах Дуная[19]. Эти факты проливают любопытный свет на торговлю храмовыми украшениями во времена язычества.
Тем не менее большинство из наших памятников, без всякого сомнения, производились на месте. Это очевидно в отношении тех рельефов, которые были вырезаны в сглаженных стенах скал, — они, к сожалению, дошли до нас в крайне поврежденном виде, — но и в отношении многих других можно говорить об их местном производстве с уверенностью, проистекающей из исследования характера использованного камня[20]. Впрочем, фактура этих фрагментов достаточно ясно указывает на то, что они не были изготовлены ни иноземными мастерами какого-нибудь крупного азиатского центра, ни даже странствующими скульпторами, которые обходили страну в поисках прибыльных или достойных их славы заказов [21], но обязаны своим появлением скромным камнерезам, обосновавшимся в каком-нибудь соседнем городе.
Наиболее значительные памятники также входят в число тех, чье местное происхождение установлено наилучшим образом, поскольку перевозка их повлекла бы за собой как чрезмерные расходы, так и немалый риск. Таким образом, собрание крупных митраистских барельефов представляет собой наиболее интересную серию памятников для изучения провинциального искусства в период Империи. Безусловно, эти скульптуры, предназначенные для установки их в апсидах храмов для поклонения верующих, являются шедеврами ничуть не в большей степени, нежели вся масса сделанных по обету табличек, но все же с ними обращались не столь бесцеремонно, и можно заметить, что их авторы прилагали старание, чтобы сделать их как можно лучше. Если даже они не могли проявить должной изобретательности в том, что касалось их сюжета, то демонстрируют свою находчивость в расположении фигур и в умелом исполнении их в материале.
Впрочем, рассматривая эти фрагменты, не следует забывать о том, что на помощь скульптору приходил художник, и его кисть могла дополнить то, что лишь едва наметил резец. На голый мрамор или оштукатуренный камень наносились яркие цвета: зеленый, синий, желтый, черный и все оттенки красного сочетались здесь без всяких ограничений. Цветовые контрасты подчеркивали крупные контуры и выделяли второстепенные детали. Часто детали изображались только кистью. Наконец, некоторые участки выделялись позолотой. В полумраке подземных храмов скульптурный рельеф оказывался почти неразличим без яркой полихромной окраски. Впрочем, такая окраска соответствовала традициям восточного искусства, и уже Лукиан противопоставляет простые и изящные формы эллинских богов яркой пышности божеств, пришедших из Азии[22].
Самые примечательные среди таких произведений были извлечены на свет на севере Галлии или, точнее говоря, на рейнской границе: это большие барельефы из Нойенгейма, Остербюркена, Геддернгейма и Саарбурга[23]. По-видимому, всю эту группу памятников следовало бы отнести к той любопытной скульптурной школе, которая процветала в Бельгии во II и III веках, и произведения которых выгодно отличаются от продукции мастерских юга[24]. Взглянув на барельеф из Остербюркена[25], наиболее полный из всей серии, нельзя не поразиться богатству и общей гармоничности этой обширной композиции. Неясность впечатления, возникающая от скопления персонажей и их групп, — недостаток, который так же присущ митраистским памятникам, как и многим другим творениям той эпохи и, в частности, саркофагам с обычно чересчур перегруженной композицией, — сглаживается здесь за счет разумного использования резных ободков и обрамлений. Если бы мы пожелали дать критическую оценку всем этим творениям, их легко было бы упрекнуть в нарушении пропорции некоторых фигур, угловатости их движений и, в некоторых случаях, в напряженности поз и неестественном положении одежд, но эти изъяны не должны поглотить наше внимание настолько, чтобы мы забыли о тонкости работы в рыхлом материале и, в особенности, о том, что в этих произведениях с очевидным успехом нашел свое воплощение поистине грандиозный замысел. Попытка исполнения в камне не только самих божеств, но и всей космогонии мистерий и эпизодов легенды о Митре, вплоть до великого жертвоприношения быка, представляет собой весьма рискованную задачу, осуществление которой, пусть даже несовершенное, уже заслуживает всяческого уважения. Уже в более ранние времена можно обнаружить, в частности, на саркофагах, применение техники, состоявшей в изображении последовательных сцен того или иного действия на наслаивающихся друг на друга плитках[26], либо на параллельных плоскостях, однако мы тем не менее не могли бы привести в пример ни одного памятника римского язычества, который мог бы в этом отношении сравниться с нашими барельефами, и аналогичной попытки мы могли бы дождаться лишь в произведениях христианских мозаистов, украшавших обширными композициями внутренние стены церквей.
