Тело женщины — обнажённое, серовато-белое, явно обескровленное напрочь — было облачено в цветы, точно в причудливый наряд. И дополняли его струны волшебства. Первородная тьма, окутавшая мёртвую женщину, взывала к первородной тьме, что живёт внутри меня.
Мимоходом растёрла замёрзшие руки, похлопала себя по карманам. И тихонько выругалась
— откуда бы при наряде вампирского ужина взялись одноразовые перчатки? Надо спросить у Чарли.
Обернулась и едва не налетела на Вернера — тот снова навис надо мной во всей своей вампирской красе. И протянул руку. С перчатками, да.
Забрала, поблагодарила кивком. И, каюсь, не смогла удержаться от шпильки:
— Вы всегда такой заботливый?
— Только с хорошими сотрудниками.
— А с плохими что делаете?
— Вы не хотите этого знать, маршал Хаттари.
Я могла бы поспорить. Но сейчас куда больше неуклюжего флирта с начальством меня интересует труп.
А он интересный, без шуток.
13
Убийца не уложил цветы поверх тела, о нет — он заставил их вырасти прямо из плоти.
— Это сидхе, — произнесла я, не отрываясь от пристального изучения жутковатой икебаны.
— Скорее всего, кто-то от Старшей Крови, как и я сама. Кстати, у меня есть алиби.
— Рад слышать, — отозвался Люциан, кажется, чуть насмешливо. — Сам я только и понял, что применялась тёмная магия. Ты и впрямь можешь определить… нюансы?
— Я просто слышу это. Чую, если вам угодно. Хотя тут и без всякой магии видна рука сидхе.
— Почему?
Вновь обвела взглядом цветочное великолепие, буйно цветущее, невыразимо прекрасное в своей токсичной жути. Сразу захотелось взять тетрадку и накорябать какую-нибудь заунывную музычку для скрипки, а не вот это вот всё.
— Дельфиниум, безвременник, сангвинария и горный лавр, — перечислила, указав на каждый цветок по отдельности. — Фейри прутся по ядовитым цветочкам, считают их тонкой аллюзией на самих себя. Двен нихар. Опасная красота.
— Вы, ребята, о себе высокого мнения, не так ли?
— Мы? — переспросила я с невесёлым смешком. — Я не фейри. Да и нет во мне ничего особенного.
— Разве?
Этот вопрос можно запросто принять за флирт. Да что там, именно флиртом он бы и был, задай его кто-то ещё. Но не Люциан, смотрящий на меня удивлённо, недоверчиво и осуждающе.
— Предпочла бы обсудить мои сомнительные прелести в более приятной обстановке, — проворчала я, поднеся закоченелую ладонь ближе к лицу и критически рассматривая. — Есть идеи, как с неё выпустили кровь? Крупные кровеносные сосуды не повреждены, верно?
Глянула искоса на мистера Я-всё-контролирую, но тот по-прежнему сохранял невозмутимость. Наверняка уже составил в голове примерную картинку убийства, но подсказывать не будет. И правильно, мне оно незачем.
— Я нашёл проколы, их трудно было не заметить, — наконец произнёс Вернер. — На этом всё.
Машинально коснулась бледного отверстия на запястье. Ни следов крови, ни какого-либо её запаха. Хрупкие цветки безвременника лиловеют на фоне меловой кожи, образуют плавные кривые точно по линиям вен.
— Её не обескровили, — озвучила я, укрепившись в недавней своей догадке. — Поэтому ни следов, ни запаха, ни трупных пятен. Кровь просто превратили во что-то другое.
— Верно. Плазму оставили, а вот клетки крови не то расщепили, не то нейтрализовали подчистую. Я склонен думать, что это трансмутация.
— Необязательно. Алхимические реактивы могут давать схожий эффект. Само наличие тёмной волшбы говорит в пользу вашей версии, но не всё тут однозначно. Судя по степени помутнения роговицы и общему состоянию слизистых, дамочка мертва далеко не первый день, однако любые другие признаки разложения просто отсутствуют.
— Значит, проколы — следы инъекций? — уточнил Люциан уже с явным любопытством.
— Судя по их диаметру и общему виду, это был не шприц. Разве только кулинарный.
Я снова проследила прихотливый узор цветов — на сей раз не только взглядом, но и кончиком пальца.
— Это нетрудно объяснить. Надо же было как-то ввести внутрь семена? Убийца умертвил женщину — скорее всего, отравил, и вскрытие покажет либо остановку сердца, либо паралич дыхательного центра. Потом соорудил из тела эдакий гидропон. Превратил кровь в водичку, богатую микроэлементами, и разместил семена. А дальше… да, либо волшба, либо алхимия. Скорее всего, и то и другое. Подробнее распишу, когда сяду за отчёт.
— Занятно, — протянул Люциан, не сводя взгляда с роскошных соцветий горного лавра. — Должно быть, много времени и сил пришлось потратить. Как думаешь, для чего всё это?
— До боли напоминает моего бывшего, — фыркнула я и поднялась на ноги. — Самолюбование. Показуха. Подарок, но сделанный просто ради подарка, эгоистичный и громко кричащий: «Заметьте меня, вот он я какой прекрасный!» Таков был замысел.
— Занятно, — повторил он, но теперь уже уставившись на меня. Глаза его сверкали в тени двумя инфернально-жёлтыми огоньками, ловя свет фонарей. — Я пришёл к такому же выводу.
— О подарке?
— И об этом тоже.
Люциан передёрнул плечами, двумя быстрыми движениями избавился от перчаток и подозвал Чарли.
— Маршал Данбар, закончите тут и проследите, чтобы коронеры по возможности сохранили эту. икебану в её оригинальном виде. Хочу взглянуть на свежую голову. Маршал Хаттари, вы на машине?
— Хм, не совсем.
— Идёмте, я вас подвезу. Здесь нам больше нечего делать.
Вот так вот. Подвезёт. Без всяких вопросов, чуть ли не приказ вроде того, что он отдал мудиле Барру. Я бы даже возмутилась такому тону — в конце концов, я в состоянии вызвать такси или дождаться, пока освободится Чарли!..
Нет, последнее точно нет — если проторчу на улице ещё немного, точно схвачу какую-нибудь пневмонию. И плевать, что сидхе в принципе не болеют человеческими болезнями.
— Да, сэр.
Чёрный «Гермес» встретил прохладой ещё не прогретого салона и лёгким запахом сандала. Алеку бы здесь вряд ли понравилось, с его-то острым нюхом, а вот мне вдруг стало хорошо.
Что не слишком уместно, по соседству-то от цветущего сидскими цветочками трупа, но на нашей работе довольно быстро отучаешься принимать близко к сердцу всякие там художества. Ну или почти отучаешься. Ничуть не сомневаюсь, что крепкий здоровый сон мне этой ночью не грозит. Не то чтобы я любительница спать по ночам, с моей-то отнюдь не светлой сущностью.
— В Айрон? — поинтересовался Люциан, тронувшись с места. Кар мягко съехал с обочины, под мощными колесами зашуршал мелкий гравий — у нас на Западе это привычное покрытие для небольших дорог.
