Первым порывом, пугающим и вообще ни разу не адекватным, было рвануть на шум. Тигры бегают быстро: несколько минут, и можно будет сбить с ног этого наглеца, угрожающе зарычать, показывая, что вовсе не он тут самый сильный и опасный. Вторым — проигнорировать и идти своей дорогой, не обращая внимания на всё усиливающийся запах медведя. В итоге неспешно побрела на звук. Нарочно петляя между часто растущими соснами, то и дело останавливаясь, стараясь запомнить запах, привыкнуть к этим местам.
Чужие шаги — не человечьи, звериные — снова донеслись до меня, когда я уже вышла обратно к озеру. Да так и замерла, залюбовавшись вышедшим навстречу медведем.
Он огромный. Куда больше всех, что я встречала, настоящих или перевертышей. Силой от него веет ничуть не меньше, чем в человеческой форме. И пахнет в разы сильнее. Вроде бы мокрой шерстью — видно, пробовал озерную водичку лапами, — сладкими ягодками, мёдом, ещё чем-то трудноразличимым.
Медведь презабавно склонил голову набок, шагнул мне навстречу, отчего первой реакцией было как следует вздыбить шерсть на загривке. Зарычать угрожающе. Изображать склочную домашнюю кису я не стала, но негромко рыкнула. Для проформы, чтобы не обольщался.
Ха, можно подумать, кого-то тут волнует моё недовольство. Косолапый (надо будет обязательно поделиться этим наблюдением с наглой медвежатиной) зарычал в ответ и мелко затрясся, будто бы от смеха. Шагнул ко мне снова и вдруг отвернулся, направился вдоль озера в сторону гор. Затем понял, что я за ним не спешу, и, не дождавшись никакой реакции (а с чего бы ей быть, я не понимаю по-медвежьи!) вдруг перекинулся. Быстро, мягко, словно перетёк в человеческое обличье. Замер передо мной, обнажённый и будто бы совершенно не ощущающий прохлады осеннего воздуха.
— Будешь дальше вредничать или пойдём куда поинтереснее?
Ха, да я могу вредничать хоть до самой Шестой Эры. Но не буду, ладно уж. Как известно, кошки очень любопытные, и я не исключение. Неспешно прошествовала к Дару, тут же недовольно боднула его головой в бедро — иди, мол, чего встал, жди тебя ещё тут!
Ну а что? Не всё же медведям наглеть, кошкам иногда тоже охота.
Шли совсем недолго, Дар даже перекидываться не стал. Метров триста или чуть больше, прежде чем передо мной открылось исходящее паром озерцо, словно бассейн внутри большого озера, отделенный от него крупным камнями. Настоящий термальный источник, одним видом вызвавший восторг и у человеческой половины, и у кошачьей.
— Ну и чего встала? — спросил Дар, абсолютно бесстрашно потрепав меня по холке и подтолкнув к озерцу. — Лезь давай! Вы, полосатые, любите воду баламутить, я знаю.
В источник я не пошла… а вовсе даже несолидно сиганула, подняв кучу брызг. И тут же радостно принялась нарезать круги, мощными лапами загребая тёплую воду. Её непривычный железистый запах чуть раздражал нос, даже заставил чихнуть пару раз; но это мелкое неудобство ни в какую не шло с восторгом, что переполнил меня от ушастой макушки до самого кончика хвоста.
Хаос, да я останусь жить в этой штуке! А Дару готова авансом простить любую из тех долбанутых выходок, на которые он горазд!
Пока он, правда, ничего такого не делал — степенно вошёл в воду, опустился по самую макушку и, быстро вынырнув, тут же принялся обтирать лицо ладонью. Но на меня смотрел, разок даже умудрился проехаться ладонью меж ушей, мягко погладив. Со смешком покачал головой, когда я вздорно фыркнула и отплыла подальше; устроившись у камней, расслабленно откинулся на самый большой из них.
Я могла бы, наверное, плескаться до самого утра. Ни один вид кошачьих не любит воду так, как мы! Но в итоге резонно рассудила, что водица никуда не денется, а вот Дар очень даже может.
В конце концов, можно хоть самой себе признаться, что я попросту по нему скучала?
Тихонько подплыла поближе — не будь Дар оборотнем, наверняка и не услышал бы. А так не проканало: сидит, насмешливо зыркает из-под мокрых ресниц.
— Я гляжу, ты довольна? Вот ведь… кошара.
Ответила ему очередным утробным фырканьем, но всё же смилостивилась и потёрлась лбом о крепкое плечо. Дар, будто только этого и ждал, принялся чесать меня за ухом, отчего я самым недостойным образом запыхтела. Хорошо, мурлыкать тигры не способны, а то было бы совсем позорище.
Ну хотя и так…
А, ну и ладно! Мысленно распрощавшись с остатками репутации свирепой хищницы, довольно боднула гладящую меня руку. А затем и вовсе лизнула пару раз, что вызвало целую уйму веселья.
— Кожу раздерёшь! — укорил Дар, отсмеявшись. — У тебя язык хуже наждачки. Не хочешь сначала человеком обернуться, а потом уже вот эти все непотребства творить?
Для разнообразия даже послушалась. Поплескалась только пару минут напоследок, ушла под воду — а вынырнула уже в привычном Дару облике.
— Я уж думала, ты решил меня продинамить, — заявила как ни в чём не бывало.
48
Ответом меня не удостоили, вместо всяких слов потянули за руку, а потом и вовсе по-хозяйски устроили лапищу на пояснице. Ну, если быть совсем точной, то несколько ниже… Ничего не оставалось, кроме как закинуть руки Дару на плечи, запустить пальцы в мокрые волосы, практически повисая на нём. Динамить меня точно не собирались — это я поняла, ощутив бедром каменную твёрдость чужого члена. С трудом удалось сдержать довольную усмешку — ведь не сделала ничего, а меня уже хотят. Хотят взять, сделать своей.
И в ответ хотелось отдаться, наброситься на свою добычу, но я не спешила. Огладила мощные плечи, спустилась ладонями по мерно вздымающейся груди, к чёткому рельефу пресса. Нипочём бы вслух не призналась, как мне с самой первой нашей встречи хотелось облапать всю эту красоту. И как нравится реакция Дара на мои нехитрые действия, его тяжёлое дыхание, яркие глаза, понемногу выцветающие из синевы в тёмный звериный янтарь.
— Ну, похоже, ты рад меня видеть, — иронично заметила я, легонько пройдясь подушечками пальцев вдоль его напряжённого члена. Получив в ответ недовольный выдох, смилостивилась и обхватила крепче, с нажимом прошлась по всей длине. — И даже очень.
Невольная дрожь охватила меня, стоило только вообразить, что уже скоро всё это «очень» окажется внутри меня, заполнит собой, будет двигаться со всей доступной силой…
Дар потянулся целоваться. Уже привычно мягко, но глубоко и уверенно, заставляя млеть от ощущения его языка у меня во рту. Странно это — превращаться в безвольное желе от одного только поцелуя. Причём до такой степени безвольное, что я не сразу поняла, когда его ладонь успела сомкнуться поверх моей, заставляя двигаться. И уж тем более пропустила тот момент, когда его рука легла на мою грудь, сжала несильно; крепкие пальцы легонько ущипнули сосок, заставив прикрыть глаза от удовольствия. Исчезли они, впрочем, столь же быстро — чтобы опуститься ниже, погладить между ног. И в воде это прикосновение ощутилось во сто крат сильнее, чем обычно. Или это потому, что у меня давно никого не было, а рядом тот, кого я люблю? Кто любит меня, хочет меня не только как женщину, но и как свою пару.
