Наверное, я слишком много смотрю слезливых сериалов, и пора перестать витать в облаках. И любви, сильной, на всю жизнь и в помине нет. Моих родителей тоже не назовешь примером для подражания. Но тем не менее, они вместе. Любят ли, как раньше? Не знаю. И не хочу этого знать.
Макс
Стоит отметить, что уехать в Москву мне удалось далеко не сразу. Все из-за того, что мое состояние оставляло желать лучшего. Сел в Сапсан не как рассчитывал, через пару дней, а через четыре. Правда, это время я не угробил на тупое валяние в постели, а методично искал, где бы продолжить обучение автоспорту. Школ было много, но я желал для себя лучшего, поэтому и не спешил делать выводы.
Много психовал. Боялся упустить Машку. Кто знает, чем там они с Волковым занимаются, пока я отсутствую? Там много времени не надо, чтобы задурить голову маленькой наивной девчонке. По себе знаю.
За то время, что я провел в армии, моя группа уже выпустилась, так что в универе я никого не узнавал. Смутно помнил, с кем из младших курсов успел побухать и потрах***ться. Смотреть на них на всех было мерзко. Хорошо, у деканата встретились человек пять, и все. Оно и к лучшему. Больше ни с кем не хотел общаться из прошлой жизни. Только парни со двора. Они все порывались устроить мне теплый прием, но я отказался. Дел было выше крыши — не хотелось еще и в загул уйти, как в старые добрые времена. Тем более, что я слишком сильно изменился, чтобы народ это не заметил.
В Москве народ все также спешил по своим делам. Все неслись куда-то, не разбирая дороги. Чисто на автомате. Не думая ни о чем, кроме конечной точки собственного пути. Хорошо, у меня была моя малышка, и мне не надо было спускаться в подземку. Хватило одного раза, когда с вокзала ехал на хату. Одна серость, дешево одетая и с плохим настроением.
Дом встретил меня гробовой тишиной и запахом гнилой картошки, которую сестра забыла убрать в холодос. Спешила, как же… А вот что мне теперь жрать — вопрос.
Скучно и паршиво, когда никто не встречает. И больше не хочется позвать народ и закатить вечеринку, чтобы как следует повеселиться. Что же со мной сделал этот гребаный военкомат? Пара вывихов, гематома во всю спину, и дури в башке, как ни бывало. Ненависть к комбату, охренение по перваку, а потом смирение на целый год. Интересно, скоро меня переклинит обратно, или благодаря Хомяковой это уже навсегда?
На следующий день я поперся в свой чертов ВУЗ — восстанавливаться. Гребаный ректор не ожидал увидеть меня у себя в приемной спустя год. Если честно, было как-то пох***й на то, что все подобные вопросы решаются в деканате. Отец сказал, что Бессонов-старший с Аркадием Натановичем раньше кутили вместе. Следовательно мое отчисление — дело рук именно главного. А никак не его подчиненных. Которые и помочь-то мне ничем не смогут. Зачем тратить свое драгоценное время на них, если можно сразу прийти к уже новому ректору и все обсудить.
Одно я только не учел: без пропуска мне нет прохода на территорию института. День открытых дверей будет неизвестно когда, да и приемной комиссией не отмажешься. Хорошо, на задворках в заборе когда-то была щель, которая сохранилась и по сей день. Так как я был слишком ленив, чтобы проходить всю процедуру оформления временного пропуска, просто пошел в сторону помойки, за мусорными контейнерами которой меня ожидал заветный проход. Народ особо не знал про это место, поэтому соблюдал строгий распорядок дня. У нас же посещаемость проверял на только преподаватель, но и компьютер. Руководство практически никогда не обращалось к этой программе, и студенты вовсю пользовались этим. Я же мог позволить себе действовать в соответствии со своим настроением.
Сказать, что Виталий Олегович (так звали заменившего Аркадия Натановича ректора) был удивлен моему визиту — не сказать ничего. Так как я решил почтить его своим присутствием прямо во время совещания, наш дед (хотя и был еще достаточно молодым) вынужден был по-быстрому выдать мне записку для деканата и отпустить, учиться. Конечно, кому захочется обсуждать темные делишки своего предшественника при представителях Минобра? Последние и так были сильно удивлены, когда отчисленный ранее студент беспардонно ввалился в кабинет ректора и потребовал наискорейшего восстановления с переводом в Питерский филиал. Я добился своего, и пусть теперь этот жучара только попробует изменить свое решение. Засужу и не посмотрю, что у него жена третьего рожать собралась (а нечего ей в ВК свои «пузатые» фотки было вытаскивать).
— Здравия желаю, — по привычке по-армейски поздоровался с местными светилами науки я.
— К кому тут можно обратиться насчет восстановления?
На меня посмотрели, как на инопланетянина. Данилы Кирилыча видно нигде не было. Зато его лаборантки весьма активно хватали ртом воздух и не могли произнести ни слова, как рыбы. Что, не ждали? А я приперся. Нахальный, поимевший вашу подружку полтора года назад в туалете музея эротики. Натуся была очень жаркой в тот день. Хм, интересно, а о чем эти две сейчас подумали? Неужели что-то прочли в моем взгляде и тут же нафантазировали себе групповушку?
— На кой тебе это образование сдалось-то? — наконец, отмерла Полина, которая за год успела обстричь себе волосы и закосить под седую пенсионерку. Ее новый серый цвет у меня ассоциировался с сединой.
— Проплатил бы, и дело с концом, — вставила свои пять копеек Валька.
Я не стал посылать их куда следует только лишь потому, что от них сейчас зависела скорость моего зачисления на пятый курс. Они выбесили своим сарказмом, и я скрывать этого не собирался.
— С какого перепуга? — нахальства у меня всегда было в достатке. — Я заплатил за обучение, но не доучился. Меня незаконно отчислили. С чего это я должен еще раз бабло отстегивать. Тем более, на липовый диплом.
Я так на них посмотрел, что девицы заткнулись. В этот момент в приемную вошел, собственно, декан. За то время, что я отсутствовал, ему таки удалось удержаться на своем месте. Его же тогда чуть на взятке не поймали.
— Доброе утро, — я широко улыбнулся низенькому высохшему старику, который при виде меня ничуть не смутился. Даже больше, он подобрался, принял серьезный вид и протянул мне руку, приветствуя. — А я восстанавливаться.
Меня здесь хорошо знали по былым заслугам. Я был вечный должник, однако мне удавалось каждый раз закрывать хвосты. Ну и по шуму, который устраивал везде, где находился. Исключение составляли те дни, когда я был в состоянии нестояния после пьяного угара накануне того или иного учебного дня.
— А чего это? — выгнул одну бровь Данила Кириллович. — В армии все переосмыслил и решил, что образование все-таки нужно?
— Я и так это знал, — отмахнулся, протягивая ему записку от ректора. — Неохота, чтобы четыре года затворничества в этих стенах пошли коту под хвост. Один же год оставался. А вы так жестоко со мной поступили.
— Ну-ну, — покачал головой Каралин. — Не тебе жаловаться на свою судьбу. Всего лишь год армии, за спиной обеспеченные родители, а впереди вся жизнь. В мои годы все было намного хуже.
