— Будь осторожна.
— Я всегда осторожна, — проворчала я.
Флориан ответил что-то на древнем эльфийском наречии. Перевод я предпочла не знать, а решительно двинулась вперед. Я легко прошла по высокой траве, держась в тени деревьев. Хотя до дома, казалось, можно было дотянуться, я все же изрядно запыхалась, пока поднималась и спускалась по бесконечным кочкам и пролезала через невысокий кустарник. Хорошо, что ботинки, которые мне дала Гуда, были на удивление мягкими и удобными. Дойдя до входной двери, я оглянулась, надеясь увидеть Флориана, но лес беспросветной стеной равнодушно смотрел на меня. Чуть шевелились лишь верхушки самых высоких деревьев.
Под ступенями, ведущими в дом, мама всегда хранила запасной ключ, про это не знал даже мой отчим. Я нашла ключ на прежнем месте и, отперев чуть скрипнувшую дверь, вошла внутрь. В нос ударил кисло-сладкий винный запах. Видимо, Маркус пристрастился к выпивке. Мои догадки лишь подтвердились, когда я запнулась о пустую бутылку, и она с громким звяканьем покатилась в угол.
Огонь в очаге главной комнаты догорел, оставив маленькие тлеющие угольки. Их света мне было достаточно, чтобы безошибочно передвигаться. Половицы знакомо поскрипывали, когда я продвигалась вглубь комнаты. Главная комната вела в коридор, из которого несколько дверей расходились в спальни — мою, мамину с Генри и Маркуса. Я толкнула беззвучно открывшуюся дверь своей комнаты и вошла. Убывающая луна лила свои бледные (тьфу, понахваталась из дневника!) лучи в большое окно, поэтому в комнате было светло, почти как днем.
— Больной идиот! — вспылила я, увидев на кровати свое любимое платье, покоящееся под одеялом. Примятость с другой стороны явно свидетельствовала о том, что Маркус теперь спит здесь. Я подошла и, схватив платье, выбросила его в окно, в тот же миг пожалев о собственной вспыльчивости. Ведь теперь он узнает, что я была здесь. А, плевать! Дав себе слово больше не отвлекаться, я сунула нос в шкаф, выудив оттуда сумку-мешок из холстины, с которой мы с мамой ходили в лес за травами. Затем я прошла в комнату родителей, отметив, что мой сводный братец явно копался в маминых вещах.
— Раздери его енот! — крикнула я, увидев, что шкатулка с мамиными украшениями пуста. Я постаралась сдержать слезы. Оставалась надежда, что Маркус отдал их в залог, тогда я смогу выкупить вещицы. В раздражении я топнула ногой. Но Маркус не знал одного — под простым туалетным столиком был тайник. Мама давно показала мне его, строго-настрого приказав молчать об этом месте.
«Я откладываю понемногу каждый месяц. В случае чего ты не будешь голодать», — говорила она.
Я села на пол и, согнувшись, нажала тайное углубление под столешницей. Пошарив рукой в открывшемся ящичке, я достала небольшой мешочек. Встряхнув его, высыпала тускло блеснувшие золотые монеты. Следом за ними на ладонь мне выпал круглый медальон на длинной цепочке. Странно, но раньше я его не видела. Я надела медальон на шею и спрятала в вырезе платья, на секунду прижав к груди и сглотнув слезы. Монеты отправились обратно в мешочек, который я запихнула в сумку. Если мне повезет, я успею заглянуть в лавку ростовщика и выкупить мамины драгоценности.
Еще раз окинув спальню взглядом, я вышла из комнаты, а затем и из дома, направившись к тому участку земли, где было наше семейное кладбище.
— Привет, мама, привет папа, — я присела и дотронулась до безымянной могилы кончиками пальцев. В неярком лунном свете росшие на ней ярко-красные маки казались черными. А я вспомнила, как мама говорила, что каждый цветок имеет свое значение.
«Маки — это неувядаемая молодость, — говорила она, после паузы с грустью добавляя: — а еще символ вечного сна».
Я смотрела на могилу Лаирасула и отчетливо понимала — ни одна сила на земле не заставит меня выкопать хоть горсть земли из нее. Я тупо сверлила взглядом заросший цветами холмик, чувствуя, что время уходит. Нужно действовать, ведь неизвестно, как долго будет отсутствовать Маркус.
В волнении я перебирала пальцами длинную цепочку маминого медальона. Внезапно я заметила, что она светится. Светится в лунных лучах! Вытянув медальон, я увидела, что он тоже издает свечение, а на его изысканной поверхности вырезан полумесяц. Я безошибочно определила вещицу работы эльфов. А этот символ Я точно видела его раньше Ну, конечно! Это же символ лунных эльфов! Как на воротах, ведущих в Исил Наллэ! И хотя мама никогда не носила этот медальон, я сразу поняла, что держу в руках подарок Лаирасула. Я провела пальцем по полумесяцу, поймав на него лунный свет. Медальон мелодично звякнул и открылся. Из него выпала сложенная записка.
Я сглотнула и, неизвестно зачем, воровато обернувшись, подняла ее и развернула. Сердце застучало в три раза быстрее своего обычного ритма.
«Любимая доченька, если ты нашла это письмо, значит, я теперь счастлива, потому что наконец соединилась со своим любимым, твоим настоящим отцом. Я никогда не рассказывала тебе правду о нем, но у меня были на то свои причины. Его отец был против нашего брака, против твоего рождения. Ведь Лаирасул (так его звали) происходил из знатного древнего рода, а кто такая я? Обычная деревенская травница из простой семьи. Но Лаирасул ушел из дома, чтобы быть с нами. Его отец не смог принять решение своего сына и послал за ним наемников. Наемники смертельно ранили Лаирасула, но он успел добраться до нас и защитить. Твой отец мертв, это он лежит в безымянной могиле. Прости меня. Твоя мама».
Я прижала письмо к груди, напряженно размышляя. Даже зная, что ее уже не будет в живых, когда я найду это письмо, мама все равно не раскрыла мне всей правды. Во-первых, она не сказала, что Лаирасул был эльфом. Во-вторых, ни словом не обмолвилась про венец. Может, не хотела, чтобы я бегала по лесам в поисках сказочных созданий, может, боялась, что однажды я наткнусь на родственников Лаирасула и ничего хорошего из этой встречи не выйдет, а может, она знала о свойствах венца и хотела уберечь меня от того хаоса, который непременно бы начался, если бы венец вдруг был найден. Не могла же она предвидеть, что судьба жестоко посмеется над всеми ее попытками оградить меня, и я окажусь в самом центре волшебного мира, да еще выйду замуж за одного из эльфийских королей!
Я припомнила, что было написано в дневнике Лаирасула, и что в своем горячечном бреду наговорил Исилендил. Быстро сложив одно и другое, я потрясенно застыла. Наемники, ну конечно! Почему я забыла об этом? Исилендил послал наемников с приказом убить мою маму, Идриль предупредила Лаирасула и тот, зная о свойствах венца, сбежал, прихватив его. Тогда неугомонный Исилендил послал еще убийц, теперь уже за своим сыном!
Можно лишь догадаться, что произошло дальше — между толпой наемников и Лаирасулом произошла схватка, его смертельно ранили. Но, видимо, он успел передать венец моей маме, потому что нас никогда никто не беспокоил. Венец действительно скрывал нас. Вот почему Исилендил перед смертью говорил о сыне — он жалел о своем поступке. Но приговорить свою родную кровь — как он мог? А все этот венец, будь он неладен!
Аккуратно сложив письмо и закрыв медальон, я поднялась. Перед глазами крутился калейдоскоп отдельных картинок: наемники, смертельно раненый Лаирасул, истекающий кровью, но успевший добраться до дома любимой. Открывшееся чутье безошибочно повело меня за дом, туда, где росли маки, к которым мама запрещала мне приближаться. Они были все там же — густые заросли ярко-красных крупных цветов, тянущих свои головки к лунному свету. Если я не ошибаюсь, Лаирасул умер именно здесь, а там, где пролилась его кровь, выросли цветы. И будь я на месте своей мамы, то спрятала бы венец именно здесь.
