— Пощадите!
— Убью!
— Щенок…
Пока поселение мирно спало, двое молодых и горячих нелюдей творили самосуд. Шерсть окрасилась в багряный цвет и слиплась. Дурманящий аромат безумия кружил им головы. Кровь, кровь, кровь… Все до последнего должны быть убиты.
Через час расправа закончилась. Снова наступила тишина. Растерзанные туши, которые еще совсем недавно были сверхлюдьми, валялись повсюду и привлекали своим запахом птиц-падальщиков, а также различных насекомых, которые были не прочь позавтракать свежим, еще теплым мясом.
Но оба мужчины не спешили менять облик. В зверином обличье им было легче добраться до того пресловутого озера. Они хотели в нем остудиться и смыть с себя все то, что остальным видеть совсем не нужно. На душе у них было мерзко. Настолько сильно потерять контроль над собой у них еще не получалось ни разу.
— Связь чувствуешь? — нарушил молчание Олег, когда они уже на двух ногах подходили к обжигающей холодом воде.
— Нет, — мрачно откликнулся Вик. — Ее больше нет.
— Паршиво, — прошипел наследник альфы. — И где теперь нам искать ее тело?
Рыжий не ответил, целиком и полностью в воспоминания, в которых он так и не признался ей в своих чувствах. А теперь уже поздно.
— Как расскажешь ее матери?
— Так и скажу, — усмехнулся Виктор и с головой нырнул в воду.
Раздеваться не стали. Пускай все думают, что они искали ее на дне. До которого плыть и плыть.
Когда мужчины вернулись в лагерь, солнце было уже высоко. Их ждали. Павел Дмитриевич не смог уговорить свою пару остаться досыпать в кровати, и потому Татьяна Геннадьевна под руку с вожаком тоже поспешно продвигалась к новоприбывшим.
— Идем к вам в шатер, — не дожидаясь, пока отец заговорит первым, попросил Олег.
Как он и предполагал, мать Зои, узнав, что дочь мертва, пришла в отчаяние. Сначала Татьяна никак не могла поверить в сказанное Виком и все пыталась вытрясти из него душу, чтобы вытянуть опровержение его собственных слов. Когда же поняла, что мужчина говорит с ней серьезно, она упала в обморок.
— Таня, — выдохнул Павел и мигом оказался рядом с любимой. — Таня!
Он положил ее на кровать, а затем грозно посмотрел на своих сыновей. Его взгляд был осуждающим и… разочарованным. Главным образом в наследнике, которого он через несколько лет планировал поставить во главе клана.
Глава 7
2 месяца спустя…
Прошло время, но раны так и не затянулись. Отчаявшись найти тело своей пары, Виктор окончательно замкнулся и пристрастился к алкоголю. Мужчина почти не выходил из своего шатра. Еду ему приносила Инга. И то, ближе к вечеру, потому что оборотень днем предпочитал спать, а ночью — бодрствовать. Никто на него не глазел, не стремился утешить, и потому он в полном одиночестве мог посетить уборную, послоняться бесцельно по лесу и поговорить с отцом. Который в такое время суток старался чаще находиться в компании его тещи.
Человеческая женщина была в отчаянии. Она мало ела и страдала бессонницей. А еще, в отсутствие своего жениха, плакала. Павел хотел предложить ей все-таки провести брачный ритуал, однако, глядя на нее, всякий раз оттягивал этот момент. Его Таня была подавлена и тяжело переживала потерю дочери. Она не могла и не хотела привыкать к мысли, что Зоя умерла. Практически не разговаривала, сильно осунулась и начала страдать мигренью. Ей было не до высоких отношений.
Проснулась от того, что стало жарко. Высунула одну ногу из-под одеяла и тяжело вздохнула. Уже месяц, как мое состояние было преотвратным. Сейчас-то грех жаловаться, а вот, когда я вышла из комы, хотелось выброситься в окно. Тело меня не слушалось, я вся была обвешана какими-то трубками, а рядом нет никого, кто бы мог утешить. Память, как назло, прояснялась медленно. Сначала вспомнила, кто я и откуда, потом — как докатилась до такой жизни. И ведь, что самое паршивое — я не могла дать врачам координаты матери и мужа, потому что не знала, как с ними можно связаться. Они наверняка меня там уже похоронили…
Внутри поселилось ощущение пустоты. Будто кто-то взял и вырвал из груди частичку моей души. Вот от того-то и жить не хотелось… Ко мне однажды даже психолога пригласили. А потом выписали таблетки, от которых у меня появилась дикая сонливость. Но в этом был один плюс: мое состояние стало улучшаться более интенсивно. Кормить с ложечки в итоге перестали уже через пару недель после выхода из комы, утку унесли, сказав, что я теперь должна под присмотром медсестры сама доходить до уборной и производить там все необходимые мне гигиенические процедуры. А еще через две недели меня перевели в другую палату. Подселили к молодой женщине, которая оказалась чуть более мобильна, чем я.
Это знаменательное событие случилось со мной вчера, перед ужином. Ко мне пришли и попросили подняться с постели. Потом взяли под ручку и отвели к Вике — миловидной темноволосой девушке, с голубыми глазами и находящейся в состоянии дистрофии от постоянного недоедания. У нее было ярко выраженное отсутствие аппетита, которое сильно влияло на ее внутреннее состояние. В тот вечер мы толком не смогли пообщаться. Обстановка не та. Да и слабость сморила нас обеих уже буквально через полчаса после приема пищи.
За дверью послышалась какая-то возня. А потом в наше укрытие вторглась Диана Степановна — женщина, которая каждый день приносила нам еду.
— Так, девоньки, — деловито заговорила она. — Сегодня ваш лечащий врач попросил меня передать вам, что кушать отныне надо за столом. Больше ни к чьей постели не подойду и ни с кем сюсюкать не буду. Виктория, ты слышишь меня?
Ей не ответили. Я приподнялась на локтях и с интересом посмотрела на свою соседку по палате. Она накрылась одеялом с головой и совершенно не желала общаться с няней. Понятно, скорее всего и слышать не хочет о еде. А тем временем Диана Степановна взяла две тарелки с кашей и прошла к маленькому столику у окна. Поставила свою ношу и отправилась за чаем и хлебом с маслом.
— Попозже принесу вам яблоки, — видя мой голодный взгляд, проговорила она. — И Таблеточки. Вика, тебе врач выписал новые, чтобы кушала хорошо.
Когда дверь за нею закрылась, я осторожно встала и медленно подошла к своей подруге по несчастью. Легонько дотронулась до ее плеча и тихо спросила:
— Тебе противно? — я надеялась, что она меня поймет. — Или просто желания нет?
— Второе, — пробурчали из-под толстого слоя ткани.
— Ты же не хочешь умереть? — внутренне порадовавшись такому ответу, задала следующий вопрос. — Если не будешь есть, то долго не протянешь.
— А мне и не надо, — а это уже был всхлип. — Для кого и зачем мне бороться?
— Для себя и своих близких, — пожала плечами.
— У меня никого нет… — и она расплакалась.
— А у меня только мать, — горько откликнулась. — Но я не знаю, где она и что с ней. Я вообще не из этого города, без денег и жилья. Получается, даже больше, чем одна.
