— Ты сегодня целый день дома? — уточнил Миша после непродолжительного молчания.
— Нет, мама в магазин попросила сходить, — откликнулась я. — А что?
— Да подумал, может, погуляем?
— В такую погоду? — я указала на окно, за которым начинал накрапывать дождь. — Признайся, тебе просто лень одному идти домой.
— И это в том числе, — уклончиво ответил парень. Его руки почему-то начали подрагивать.
— У тебя есть зонт? — стараясь не выдать своего волнения, спросила я у него.
— Есть, — коротко ответил он и попросил: — Покажешь, где у вас ванная?
— Конечно, — мы одновременно встали из-за стола. — Что-то случилось?
— Голова начинает болеть, — соврал он. Я отчетливо поняла это, потому что заметила маленькие бисеринки неизвестно отчего выступившего пота.
— Может, лучше полежишь? — спросила у него, когда дошли до нужной двери. Я включила свет и пояснила: — Пока ты отдохнешь, я вытащу белье из стиральной машинки и переоденусь. Посуду помою, когда уже вернусь.
— Можно и так, — согласился Громов.
Не стала ему мешать и пошла собирать со стола грязную посуду, чтобы сложить ее в раковину. Сладости заняли свое законное место на полке в буфете, майонез и зелень отправились в холодильник.
— Аль! — донеслось из ванной. — Какое полотенце можно взять для лица?
— Сейчас принесу! — крикнула в ответ и помчалась исправлять допущенную ошибку.
Когда вошла к нему, поняла, что никуда он в таком состоянии не пойдет. И дело заключалось именно в том, что мой друг сдал еще больше. В душу закралось беспокойство связанное с полным непониманием его физического и эмоционального состояния.
— Держи, — я протянула ему полотенце. — Миш, я не хочу тебя обидеть, но ты врачу давно показывался?
Не ответив мне, он закинул махровое изделие себе на плечо и продолжил умываться. А может, он чем-то сильно болен и не хочет распространяться об этом? Тихо выдохнув, вышла в коридор и стала доставать сушилку. Когда вернулась, чтобы забрать вещи, друг уже более-менее оклемался и даже нашел в себе силы, чтобы объясниться.
— Со мной такое бывает, — было видно, что правда дается ему непросто. — Мама знает и настаивает на госпитализации.
— И? — сделала шаг навстречу и оказалась почти вплотную к нему. — Почему ты упрямишься?
— Да мне все как-то равно, — он на мгновение запнулся, а затем закончил: — Было.
— Громов, тебе жить надоело? — нахмурившись, возмутилась я. — Я уже не спрашиваю про диагноз — его ты наверняка знаешь. Но почему ты так наплевательски относишься к своему здоровью?
— В последнее время я сам себя об этом спрашиваю, — парень отвел глаза в сторону. — Раньше мне, правда, было не важно помру или останусь жить.
— Дурак ты, — я все-таки не выдержала и первая обняла его. — Как можно подобное допускать в своих мыслях? У тебя жизнь всего одна, и ты в ней главное действующее лицо.
— Кнопка… — выдохнул друг. — Если бы ты только знала, какой бардак у меня в голове…
— Ты можешь мне рассказать хотя бы часть? — я подняла на него полные слез глаза.
— Нет, — Миша отрицательно замотал головой. — Если я тебе начну об этом рассказывать, то ты отвернешься от меня. А ты за эти дни мне стала слишком дорога, чтобы так просто рушить нашу дружбу.
— Все настолько плохо? — я все же смогла взять себя в руки и даже ни разу не всхлипнула.
— Еще хуже, — эхом откликнулся Гром. — Но, обещаю, я буду жить.
— Ты пройдешь госпитализацию?
— Сначала попытаюсь сам. А потом посмотрим.
— Миш, давай сразу в больницу? — проговорила и все-таки шмыгнула носом. — А я буду тебя навещать. Каждый день, обещаю.
— Вот поэтому и не стремлюсь пока к этому, — меня ласково чмокнули в нос и окончательно добили: — Я не хочу, чтобы ты видела меня в состоянии нестояния.
— Ну, Миш… Какая разница, в каком ты состоянии пройдешь лечение. Главное, что быстрее и действеннее.
— Поверь, я пока и сам могу.
— Как?!
— А не скажу. Секрет фирмы.
Значит, его странности объясняются именно болезнью. Единственное, что у меня никак не вяжется — это нелогичное поведение накануне вечером. Хотя… Может, это побочное действие каких-то таблеток?
— Пойдем, полежишь немного, — я стала отстраняться, но меня остановили:
— Подожди, — его лицо стало серьезным и напряженным. — Пообещай мне, что останешься такой и впредь.
— Обещаю, — не задумываясь, ответила ему. — А какой «такой»?
Я обнимала его за шею и смотрела в глаза, в которых в данный момент плескались тепло и благодарность за поддержку. По-хорошему, я понимала, что Миша хотел сказать мне, однако так хотелось услышать это из уст парня…
— Я не умею красиво говорить, — медленно начал Громов. — Просто очень рад, что так вовремя встретил тебя. Человека, которого знаю, кажется, всю жизнь.
Он отстранился от меня, и я повела его в свою комнату. Проконтролировала, чтобы удобно устроился на моей постели, и отправилась завершать свои дела. Внутри клокотала целая гамма эмоций: от бесконечной радости вплоть до глубочайшего отчаяния. Его доверие было для мне очень дорого, однако открывшаяся правда не порадовала. Да, он в открытую признался, что рассказал не обо всем, что с ним происходит, однако и те минуты откровения, в которые меня великодушно посвятили, вселяли надежду на благоприятный исход дела.
С тоской глядя на сиротливо стоящие в сторонке швабру и тазик с водой, пообещала себе по приходе домой вымыть пол и помыть посуду. Когда вернулась в собственную комнату за вещами, которые собиралась надеть на улицу, увидела сладко спящего Громова, который, похоже, после обеда и перенесенного стресса совсем разомлел. Или расклеился, кто знает?
Так как парень и не думал просыпаться, решила затеянную работу по дому сделать до прогулки. Все равно на улице было сыро, и шел дождь. Ну, куда мы пойдем в такую погоду? Тем более, что он плохо себя чувствует и в связи с этим наверняка уже сильно утомился. Что же у него за болезнь-то такая, черт возьми?
Пока мыла полы все думала о том, чтобы вечером засесть за комп и как следует прошерстить интернет на волнующую меня тему. А пока… Остается и дальше копаться в себе, чтобы понять, наконец, кем для меня является Миша. Друг или нечто большее?
Когда проходилась тряпкой около входа в комнату, услышала сонное бормотание парня:
— Только Альке не рассказывай… Она же отвернется от меня…
Заглянула внутрь и увидела, как он мечется во сне, по-видимому, упрашивая кого-то что-то мне не рассказывать.
— Я не хочу, чтобы она это знала, слышишь?
Подошла к нему и губами приложилась ко лбу, чтобы узнать, есть ли жар. Когда ничего такого не оказалось, я поцеловала его в висок и, с удовлетворением наблюдая, как друг успокаивается, удалилась домывать полы.
