— И как ты думаешь, — наконец, заговорил воевода, — чем это закончиться может?
— В прошлый раз все получилось как нельзя лучше…
— Я лишился первого мечника в Краснограде! — Черномор стукнул кулаком по столу. — Не хочу из-за твоих интриг потерять сына. Подумай о Бериславе.
— Значит, как парня на границу с Замухрынью отсылать, это нормально. Ничего страшного. А как женить, так катастрофа, — пробурчал кот, вставая на четыре лапы. — Я, между прочим, добра ему желаю.
— Знаю я, прохвост, чего ты ему там желаешь, — воевода махнул рукой. — Недолюбливаешь ты его.
— Так и любить особо не за что.
— Ты мне лучше вот что скажи, — Черномор исподлобья посмотрел на своего собеседника, — сны Острослова исчезнут? Или все-таки продолжат терзать?
— Того не знаю, — Тим прижал уши к макушке. — В любом случае дальше видно будет.
Я сидела за столом и пила маленькими глоточками простую воду. Бутерброды, что я сумела «слепить» из того, что было, уже съела и сейчас печально взирала на пустую тарелку. И как я буду здесь выживать, если из продуктов тут только небольшой мешочек крупы, вода, головка сыра и батон хлеба? Который я, между прочим, уже ополовинила.
И что мне здесь одной делать? Не сидеть же без дела? Голод я утолила, в местную одежду переоделась, что еще… Пойти что ли пыль с полок протереть и полы помыть? Дом какое-то время точно был в запустении. Женская рука так вообще не чувствуется. А жить мне здесь неизвестно сколько. Оставалась, конечно, надежда, что Тимофей меня отпустит с миром. Но она была призрачной.
Встав со скамьи, положила тарелку в тазик, что стоял на столике возле печи, и прошла в сени на поиски подходящей тряпки. Таковая обнаружилась довольно быстро. Достаточно было заглянуть под табурет, что находился в углу со стороны входа. Там же, к слову сказать, валялась старая мужская обувь.
Вернувшись на кухню, держа в руке свою находку, подошла к окну и взяла ведро, что валялось рядом, на полу. Затем налила в него воды из бочки, которая на поверку оказалась на улице, и приступила к отмыванию пола в спальне. Решила начать с дальней части и постепенно добраться до сеней.
Другая бы на моем месте начала верещать, топать ногами и рвать на себе волосы из-за того, что похитили и притащили в другой мир. Но ведь я не сумасшедшая истеричка? Постараюсь еще раз поговорить с лохматым. Если заупрямится… Делать нечего, буду разбираться с какой-то там задачей, которую передо мной поставили. Решу ее и вернусь обратно домой. Надеюсь только, с мамой ничего не случится за то время, что я здесь нахожусь.
— Молодец, — промурчали за моей спиной, когда я ползала на карачках, отдраивая пол на кухне. — Хозяйственная, значит, это хорошо.
Пыхтя, поднялась на ноги и раздраженно посмотрела на рыжего. Так бы и запустила в него тряпкой. Кстати, а что мне мешает это сделать?
Посмотрела на зажатую в руках тряпицу и стала прикидывать, как бы так удачно попасть, чтобы прямо ему по наглой морде заехать.
— И не думай даже! — ощерился кот, легко угадав ход моих мыслей. Взгляд-то у меня был красноречивым…
— А чего ты на меня сразу взъелся? — я шмыгнула носом и упала на скамью, что возле стола стояла. — Перенес неизвестно куда. Хочешь от меня неизвестно чего… А мне домой надо. У меня там мама одна осталась. Переживать будет.
— Ничего с твоей мамой не случится, — принялся заверять меня кот. — В свой мир ты вернешься почти в то же самое время. Плюс-минус десять минут. Она и не узнает, где ты пропадала.
— Откуда тебе все это известно? — слезы, что уже были готовы вырваться наружу, тут же высохли.
— Я же ученый, — Тимофей гордо выпятил грудь. — Значит, многое знаю. Ты уж прости меня старого, — лохматый понуро опустил голову, — да уже мочи нет смотреть на творящееся в тереме безобразие.
— А что происходит? — я бросила тряпку в ведро с водой и стала ждать пояснений. Потом, самое главное, надо не забыть руки помыть.
— В тереме том самые сильные богатыри Краснограда живут, — зеленые глаза впились в меня серьезным взглядом. — Молодцы прошли жесткий отбор, чтобы попасть на службу к самому Черномору. Но им все больше нравится девок портить, да медовуху хлестать, чем службу исправно вести. За собой не убирают, кого попало в дом приводят. Короче, ужас один.
— А я-то чем могу помочь?
— А вот того тебе сказать не могу, — Тимофей стал водить лапой по гладким уже чистым доскам. — Извини. Зато с богатырями тебя сегодня же познакомлю. Пущай знают, с кем соседство имеют.
— Так если они бабники жуткие, — я насторожилась, — зачем мне с ними знакомство заводить?
— Ты девица не из робкого десятка, на сладкие речи не купишься.
— А вот этого ты никак знать не можешь, — покачала я головой.
— Да по тебе видно. Ты думаешь, мне это все нравится? Да я устал уже!
— А откуда ты про мои сны знаешь? — решила сменить тему разговора. — Я никогда и никому про них не говорила.
— Я когда через пространственный переход переношусь, — приступил к пояснениям рыжий, — мне становится известно то, что просто так не узнаешь. Тайные желания, проблемы личного характера или же, как в твоем случае — сны. Необычные они, да?
— Да уж, — пробормотала и покраснела.
— И чего смущаешься? С кем не бывает.
— Да со всеми так не бывает! — выпалила, вскакивая со своего места. — Этот… этот… слов нет кто, мне каждую ночь снится. И в отражениях мерещится. Поэтому я и спрашивала по поводу зеркала. Не хватало еще, чтобы он мне там являлся. И всякими непотребствами занимался.
— А какими это, если не секрет? — полюбопытствовал кот.
— Секрет, — буркнула, и, пройдя к рукомойнику, приступила к отмыванию ладоней от грязи. После такой уборки, да без перчаток у меня кожа скоро потрескается.
— Все ясно, — хохотнув, сказал Тимофей. — Дальше расспрашивать тебя не стану. Понял уже, что ты барышня неискушенная, стеснительная.
— И ничего я и не стеснительная, — запротестовала.
— Ага, как же, — лохматый прошел в сени и уже оттуда произнес: — На встречу с богатырями собираешься или как?
— Да зачем мне с ними знакомиться? — я не испытывала никакого желания выходить из дома. Тем более в таком потрепанном виде. Волосы всклокоченные, сарафан местами уже заляпанный, а где-то и мокрые пятна виднеются. Рукава рубахи тоже замусолила. — Кому надо, пускай сами приходят.
— Так дело не пойдет, — Тим вернулся в кухню. — Их тридцать три, а ты одна.
— Ага, — я по-прежнему не испытывала желания никуда выходить. — И ты тридцать четвертый.
— Почему это? — недовольно засопел кошак.
— Потому это. Будь ты занятым котом, не околачивалсябыздесь. И меня бы сюда тащить не стал. Что, скучно стало?
