Половину пути до моей комнаты преодолели молча. И когда я уже начала думать, что воин так ничего и не скажет, он заговорил:
— Прости меня, Александра. Нехорошо было с моей стороны воспользоваться ситуацией.
Постаралась сохранить на лице невозмутимое выражение. Он сожалеет о случившемся? Этот бабник просит прощения? За то, что мне понравилось с ним целоваться?
— Эм… — неопределенно пробормотала, не зная, что сказать.
— Впредь я буду действовать осторожнее, — не дав мне накрутить себя еще больше, шепнул в самое ухо богатырь.
Вот это теперь было больше похоже на Залесного. Поучается, он не собирается отступать. Я же со своей стороны постараюсь в дальнейшем не подпускать его так близко к себе. Во-первых, когда я вернусь домой (не хотелось верить в слова Агния о том, что я не вернусь назад), единственное, что мне останется — это воспоминания. И, во-вторых, он же бабник! И я… и я с ужасом себе представляю, что нам рано или поздно придется расстаться. Как же было сложно убедить себя в необходимости держаться от него как можно дальше.
Пока я была погружена в свои мысли, этот наглый мужчина положил свою руку мне на талию и повел дальше по длинному коридору. Если он сейчас намекнет на продолжение того поцелуя, это будет повод отгородиться от него.
Однако, мои подозрения не оправдались. Острый просто довел меня до комнаты, распахнул дверь и отошел в сторону, ожидая, когда я войду. Еле смогла скрыть удивление. Пожелав богатырю спокойной ночи, вошла в выделенные мне покои и стала готовиться к бессонной ночи. Выспаться-то я уже успела.
На следующий день воеводу назначили царем Шамахана. По лицу седовласого мужчины я поняла, что он не так чтобы этому рад. Но отдавать завоеванные территории не собирался. Да и Кощей, если что, обещался помочь.
Черномор с Константином вышли на широкий балкон последнего этажа дворца и, усилив магией голос, стали оповещать жителей столицы о радостной вести. У Шамахана теперь новый правитель.
Ясно было, что не все жители Ужгорода были этим довольны. Но богатыри, что в этот день вышли патрулировать город и близлежайшие земли, своими грозными лицами давали понять, что случится с теми, кто пойдет против Черномора Гореборовица.
А потом наступил день отправки части богатырей на Буян. Ульяна не захотела, чтобы я плыла одна, в сопровождении одних мужчин, поэтому вызвалась меня сопроводить. Да и все же дома ее ждала маленькая дочь и задерживаться в Ужгороде она не собиралась. Так что, поговорив со своим супругом и получив его согласие на то, чтобы плыть со мной, она тоже стала паковать вещи. Уж слишком красивые и воздушные ткани были на Шамахане, и Яга закупила себе с десяток рулонов различной текстуры и расцветки. Я же из-за отсутствия денег не стала искушаться на приобретение подобной красоты. Хотя женщина уверяла, что заплатит за мою покупку. Мне же не хотелось пользоваться этим. Ничего, переживу как-нибудь без тряпок. Тем более, что я стала бы с ними делать? Развесила бы по углам в старенькой избушке?
Единственное, что я себе позволила, это переодеться. Сменила красное платье с лосинами на вполне себе обычный голубой сарафан. Единственной его изюминкой была двуслойность наряда. Нижняя ткань оказалась более плотной, а верхняя — почти прозрачной и легкой. Так же она отливала перламутром. Рукава тоже были полупрозрачными. А так, да, обычный сарафан. Балетки оставила все те же, в которых ходила последние пару дней. Волосы заплела в косу. Сорочку, в которой попала на Шамахан, отдала Ульяне. Пусть пока у нее полежит. Потом, когда прибудем на Буян, заберу.
Острого я увидела уже на корабле. Он и остальные богатыри, которых было решено отправить обратно в Красноград, еще засветло направились на судно, чтобы подготовить его к плаванию.
Нас с Ягой разместили в одной из кают нижнего уровня. Окон в этом помещении не было. Ведь нельзя считать за окно маленькую щелочку почти у самого потолка? Свою метлу Ульяна поставила в дальний угол, там же оставила и сумку, в которой лежали ткани. Из-за их невесомости, они почти ничего не весили. Поэтому Бессмертная не боялась надорваться.
— Ну что, пара дней в пути и мы дома? — с облегчением в голосе, проговорила Яга, присаживаясь на прибитую к полу кровать, что стояла вплотную к стене, где было расположено «окно».
— Как сказать, — попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
Дальше разговор у нас не клеился. Внутри меня продолжало расти беспокойство. Которое появилось в тот день, когда Острый меня поцеловал. Я даже не смогла с ним поздороваться, когда проходила мимо него в сторону лестницы, что вела на нижний уровень. Да и он не соизволил произнести ни слова. Только смотрел как-то странно.
Спустя пару часов плавания, меня начало укачивать. Вообще, это было странно. Вроде морской болезнью я никогда не страдала. И подумав, что, скорее всего, это связано с нехваткой свежего воздуха, я решила подняться на палубу. А там, тем временем, кипела жизнь. Богатыри суетились, что-то делали, даже ругались.
— О! — раздался голос Зари. — Александра, чего это ты вышла?
— Не сидится на одном месте, — ответила, и постаралась улыбнуться мужчине. Вышло не очень, меня по-прежнему мутило.
— Скоро к вам в каюту еду принесут, пошла бы, подождала.
— Мне кажется, я не смогу съесть ни крошки, — сглотнув, пролепетала. Мысли о еде сейчас не возбуждали мой аппетит.
Больше Заря не стал мучить меня расспросами и оставил одну. Я подошла к борту корабля и посмотрела на бескрайний океан. Интересно, сколько времени мы проведем в плавании? Смогу ли я подавить в себе дурноту? Не хотелось бы смущать богатырей своим зелено-синим цветом лица.
Два дня мы провели в пути. Я редко выбиралась на палубу, чтобы вдохнуть прохладный свежий воздух, потом, когда чувствовала, что еще немного и содержимое желудка окажется за бортом, уходила в каюту и падала там на кровать. Яга помогала как могла, на время снимая неприятные ощущения своей магией. Но от этого было мало. Острослов пару раз заговаривал со мной, но дальше вялого диалога дело не шло. Видел, наверное, что я не в лучшей форме, и не трогал меня. Агний пару раз шутил над моим цветом лица, говоря, что в гроб краше кладут. Но стоило Острому показаться на горизонте, замолкал.
Прибытия на Буян я ждала с нетерпением, так как с каждым часом мне было все сложнее терпеть дурноту. Даже стали появляться мысли, что женщины во время беременности испытывают что-то похожее. Год назад у моей подруги появился малыш. И я хорошо помню ее состояние в первые месяцы беременности. Ей было плохо даже от запаха мыла.
Так вот, как только я ступила на твердую землю, еле смогла подавить в себе вздох облегчения. Кто бы знал в тот момент, как я хотела оказаться в избушке и чтобы никто меня не трогал. А еще лучше в своем мире, и забыть обо всем, что здесь происходило.
— Сашулечка!!! — раздался где-то вдалеке голос Тимофея. — Радость моя!!!
Понять не успела, что происходит, как в мое платье вцепились острыми коготками и повисли на тонкой ткани подобно огромному рыжему репью.
