Глори чуть переместилась, увлекая за собой взоры гоблинов. Трюк удался красотке без труда. Суд благоговейно ловил малейшее ее движение: как она поправляет волосы, как поднимается и опускается ее грудь.
– Обвиню, докажу, сделаю все и даже больше, – вдохновенно начала Глори. – Ни одна подробность не ускользнет. Итак, вызываю первого свидетеля – человеческого детеныша Айви. Кстати, для пользы дела свидетеля Айви следует освободить от пут.
– Дудки! – крикнул судья. – Никаких развязываний. Рот у нее свободен.
Айви подошла к свидетельскому месту со связанными руками.
– Ну, пацанка сопливая, – прорычал Горби, – клянешься ли ты пищать правду, только правду и ничего, кроме правды, а?
– Клянусь, – согласилась Айви, которая никогда раньше на суде не была и поэтому с большущим интересом следила за происходящим. – Мама мне всегда говорит: Айви, ты ведь правдивая девочка...
– Отвечай, свидетельница, – вступила Глори. – Видела ли ты, как вышеозначенное чудо в перьях, сидя на насесте, совращало невинную гоблинскую девушку?
– Не видела, – твердо возразила Айви.
– Ух ты какая! – взъярился Горби.
– Он ее просто поцеловал, – добавила принцесса. – Папа с мамой все время целуются, когда думают, что я не вижу.
– Завле-ек, опу-у-тал, – удовлетворенно загудел суд.
– Никого он не опутывал, – возразила Айви. – Он же птица, а не путана.
– А ТЕПЕРЬ ПУСТЬ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ САМ ОБВИНЯЕМЫЙ, – провозгласила Глори.
– Это не по правилам! – взревел папа Горби. – Не дам надругаться над законом. Да он просто не может...
– Неужели, обвиняемый? – усмехнулась Глори. – Неужели ты не способен ругаться?
И тут Гарди выдал такую руладу, что ближайшие растения мгновенно завяли и земля вокруг задымилась.
– Вот о-отец, – покраснев до ушей и слегка заикаясь, повернулась Глори к судье. – Разве это не ругань?
Горби, который и сам прослушал коленце с какой-то зачарованной улыбкой, пробурчал: – Ну что ж, ругаться гарпии действительно мастаки, не отнимешь.
– Судья берет назад утверждение, что обвиняемый не умеет ругаться, – весело объявила Глори. – А раз так, я, со своей стороны, имею право обратиться к обвиняемому. Обвиняемый, целовал ли ты когда-нибудь гоблинских девушек?
– Одну целовал, – признался Гарди.
– Раскололся, преступник! – возликовали гоблины. – Ну, теперь приготовим веревочку...
– А с какой целью ты, обвиняемый, целовал вышеозначенную девицу? Дальше-то что намеревался с ней сделать? – отнюдь не собиралась сдаваться Глори.
– Я намеревался на ней жениться и увезти к себе, чтобы дать ей более счастливую жизнь.
– Наглец! – взъярился Горби. – Казнить тебя мало! Надо бы что-нибудь похуже!
– Вспомни, папа, – невинным голоском заявила Глори, – ты всегда говорил, что хуже смерти только одно – семейная жизнь.
В толпе присяжных сдавленно захихикали. Горби единым взглядом утихомирил весельчаков.
– Суд продолжается! – рявкнул он.
– Думаю, мне больше нечего сказать, – промолвила Глори. – Уступаю место защитнику.
Хамфгорг выступил вперед со связанными за спиной руками – а дракон тем временем грыз и грыз и достиг уже немалых успехов.
Айви не сомневалась – Хамфгорг найдет выход из самого трудного положения. Ее уверенность передалась мальчику, и он сделался величественным и уверенным, несмотря на связанные руки. Шепоток сомнения пробежал среди присяжных. Мальчишка, щенок, ничего страшного... Они и представить не могли, что их ждет.
– Скажите мне, господа присяжные, и ты, господин судья, есть ли в своде законов закон, запрещающий браки между гарпиями и гоблинами? – спросил Хамфгорг. Спросил, конечно, так, для красного словца. Войдя в роль знаменитого адвоката, мальчишка обрел и прославленное адвокатское красноречие. Айви одобрительно кивала. Она знала толк в разговорах, хотя, если бы ее сейчас спросили, почему красноречие, а не желто... или, допустим, сыне... она вряд ли бы ответила.
При слове «закон» гоблины схватились за животы от смеха. Они просто плакали от гогота и ржания.
– Воистину неприличный взрыв веселья, с которым был встречен мой вопрос, наводит на мысль, что никакого закона нет, – учтиво заметил Хамфгорг. Рыцарь обязан быть учтивым, и грубый смех невеж и невежд для него все равно что шум ветра. – История знает множество подобных браков, – продолжал он. – Каждый из вас, господа присяжные, может взять в жены гарпию, если, конечно, пожелает.
Смех грохнул с новой силой. Взять в жены гарпию! Ой, не могу! Ой, уморил! Даже петушки шарахаются от этих старых мочалок!
– А девушка из племени гоблинов может, если пожелает, стать женой гарпия, – блестяще завершил Хамфгорг. – Состава преступления, а тем более повода для казни здесь нет и быть не может. Поэтому суд должен быть отменен, а обвиняемый оправдан и освобожден. – Гоблины сразу помрачнели.
– Бред собачий! – прорычал Горби. – Жениться на гарпии? А на зомби часом нельзя жениться?
– Нет закона, запрещающего... – настаивал Хамфгорг. – Поэтому Гарди не может быть наказан...
– А вот и может! – кричал Горби. – Наказан за похищение и совращение моей невинной дочурки. – Гоблины захлопали в ладоши.
Айви понимала, что дело плохо, но продолжала, твердо продолжала поддерживать Хамфгорга. Все получится, молча уверяла она его. После самой темной темноты, после ночи, наступает рассвет, самая светлая светлота. И Стэнли уже наполовину освободился. Скоро совсем освободится и такого тут напустит дыма и пара, такого жара задаст противным гоблинам.
– Я ВЫЗЫВАЮ ОБВИНЯЕМОГО В КАЧЕСТВЕ СВИДЕТЕЛЯ, – объявил Хамфгорг.
– Птичка уже обгадила себя, – пробурчал Горби. – Пусть еще добавит, не помешает.
– Птич... – начал Хамфгорг. – Обвиняемый, – сразу исправился он, – скажи, обвиняемый, говорили ли вы раньше о таком вопросе, как брак, с пострадавшей, то есть с этой вот гоблинской девушкой?
– Говорили, – кивнул Гарди.
– Разговор завел ты?
– Пожалуй, она. Я и сам собирался, но она меня опередила.
Горби насупился, но промолчал.
– И ты принял предложение?
– А как же, конечно, принял. Я был глубоко польщен. Такая девушка, с такими ножками...
Хамфгорг повернулся к суду. Суд пожирал глазами ножки пострадавшей.
– Прошу присяжных обратить внимание: она сделала предложение обвиняемому. Если кто-то здесь, как вы считаете, достоин наказания, то отнюдь не...
– Нет! – воскликнул Гарди. – Не смей обвинять ее! Она чиста! Не хочу свободы такой ценой. Я виноват, меня судите.
– Вот и молодчина, – закивал Горби, обрадованный признанием.
