Иногда я думаю, что драматург напоминает печь: ты закидываешь в нее информацию, как поленья. Закидываешь, закидываешь… Печь разогревается и дает тепло – впечатления от прочитанного, интересное осмысление темы. Я заметил такую вещь: если у автора в сюжете много клише (например, он пишет про полицию, но слова, действия, характеры героев – все это подсмотрено у других), значит, автор не подумал про ресерч, не потрудился как следует изучить материал. Ему не хватает уникальных знаний, которые индивидуализируют его историю. На мой взгляд, это непрофессионально.
Увы, так уж устроено сериальное производство в России: большинство проектов пишутся тяп-ляп не оттого, что сценаристы лентяи, а оттого, что времени на сценарий дают – чуть. Сначала очень долго «запрягают»: студия обсуждает проект, крутит сюжет, вертит – а давайте так, а может, вот так? Потом на телеканале принимают решение о создании сериала. И студия начинает подгонять сценаристов с невиданной силой, требуя, чтобы те успевали написать серию исторического сериала, скажем, за два-три дня. Авторы ничего не успевают прочесть по теме. Так рождаются всевозможные исторические ляпы и несуразности сюжета.
Почему так происходит? Потому, что в основе всего лежит стремление студии уложиться в сезон и снять в этом году, а не в следующем. Почему? Да потому, что студии нужны деньги на существование! Или – именно сейчас возможно получить господдержку на этот проект. А что будет в следующем году – никто не знает. Ларчик просто открывается: за любой спешкой всегда стоят финансовые интересы.
Демон шестой: «Внутренний критикан»
Когда я пошел в первый класс, мой папа повадился ежедневно проверять, как я сделал домашнее задание. Как-то раз, обнаружив в тетрадке «домашку» по русскому языку, выполненную с помаркой, он настоял, чтобы я вырвал листок и переписал набело – без помарок. Я так и поступил. Но, переписывая, сделал уже не одну, а две помарки. Папа снова настоял, чтобы я вырвал листок из тетради и переписал все заново.
В те годы тетрадки школьников были по 12 листов, зеленые такие, с двумя скобками посередине. Вырываешь листок из первой половины – вынимаешь «парный» листок из второй. Так вот, в тот вечер я переписал домашнее задание раз десять! Я уже не понимал, что пишу, я механически копировал незамысловатый текст: «Была ночь. В небе ярко светила луна. Ваня сидел у окна и смотрел на снег». Я переписывал и переписывал эти строки, а результат становился только хуже…
С того дня подобный режим выполнения домашнего задания стал для меня нормой: я бесконечно переписывал упражнения по русскому языку и математике, стараясь избавиться от помарок. Когда я учился в третьем классе, отец с удивлением обнаружил, что я за первые два месяца обучения в школе израсходовал все 12-страничные тетрадки, – а их было куплено для меня 50 штук. Отец был в гневе: «Что ты с ними делаешь? Ешь, что ли?» Он открыл нижний ящик моего письменного стола и увидел, что он весь забит вырванными из тетрадок листами. Не теми, что с помарками – их я уничтожал, – а теми, что выпадали из другой половинки тетради, – так их было много.
Прошло много лет. Мне 20. Я учусь во ВГИКе, пишу курсовую работу – сценарий короткометражного фильма. Я работаю на электрической печатной машинке (1991 год). Иногда я делаю опечатки. Строго говоря, это пустяк. Бывает. Можно скрыть опечатку белой замазкой и продолжить работать. Но я не могу. Все мое нутро просит достать листок из каретки, вставить чистый и заново набрать текст. Чтобы было «без помарок».
Когда я посчитал количество страниц, которые я потратил на переписывание первой сцены своей короткометражки, то обнаружил – их 72! У меня закружилась голова. Собственное поведение казалось мне безумием. Вот тогда-то я вспомнил свой детский опыт, первые шаги в обучении письму. Мой папа, уважаемый человек, дипломат, сотрудник Министерства иностранных дел, миролюбивый и вежливый человек, нанес мне, сам того не желая, серьезную психологическую травму.
Она никуда не делась. Она вошла в мою кровь, стала частью творческого процесса. Я потом годами избавлялся от этой дурной привычки – бесконечного переписывания начала истории. Годами.
К чему все это? К тому, что с детства внутри нас формируются так называемые субличности. Среди самых распространенных внутренних субличностей – образы наших родителей. Часто родители оказываются критикующими персонами. Они не хорошие и не плохие. Они просто такие – «критиканы». Им кажется: если тюкать ребенка по затылку, это обязательно пойдет ему на пользу. С каждым «тюком» ребенок будет становиться лучше и умнее. Бывает, учитель в школе язвительно проезжается по поводу наших успехов в учебе. Бывает, это делает старший брат или бабушка. Тени критиканов оседают в наших душах, становятся частью нашего «я».
Во взрослом возрасте эти голоса вновь становятся слышны, когда мы мысленно выносим свое творение на суд. Те сценаристы, в чьих душах Внутренний критикан победил Творца, становятся беспощадны к своему творчеству. Критиканство парализует творческий процесс. Все, что выходит из-под пера такого автора, кажется ему жалким и убогим. И автор постепенно перестает писать. Если Внутренний критикан полностью захватил бразды правления в душе сценариста, тот бросает писательский труд – или устраивается работать… редактором. Как ни странно, к чужому творчеству критиканы более снисходительны.
Если вас злят результаты собственного труда, если они неизменно кажутся вам какими-то отвратительными – самое время поразмыслить: готовы ли вы прислушаться к голосу своего Внутреннего Ребенка-Творца? Именно Ребенок, совершающий акт творчества и влюбленный в результат своего труда, – самый мощный источник творчества.
Если мы творим, пробуждая Внутреннего Ребенка, в момент творческого акта мы, по сути, регрессируем, погружаемся в детский тип мышления. Вот почему в наших текстах много опечаток, наивных идей, неубедительных мотиваций персонажей и упрощенных жизненных схем. Когда мы творим, мы – Дети. Те самые, что, намалевав на листке бумаги каляку-маляку, в восторге бегут показывать «шедевр» маме.
Когда мы оцениваем сделанное, внутри у нас включается субличность Родителя. Нам надо научиться чередовать эти две ипостаси, чтобы творчество было результативным. Это сложнейшая задача. Не многим удается ее решить. Но если вы хотите успешно писать, нужно научиться затыкать на время своего Внутреннего критикана.
Демон седьмой: «Это никому не нужно, а значит – незачем писать»
Бывает так: ваше творчество оказывается невостребованным. Вы пишете сценарий, видите, что получается объективно интересный материал. Вас поддерживает супруга (или супруг). А вот у студий – другое мнение по поводу ваших опусов. Почему-то профессионалов ваша тема «не цепляет». И тогда в голове поселяется демон сценарного ремесла: «То, что я пишу, никому не нужно, а значит – незачем писать».
На это я могу возразить только фактами из биографий знаменитых людей. К примеру, Антон Павлович Чехов. В 1896 году состоялась премьера его пьесы «Чайка». Вот что писал сам Чехов по этому поводу: «Я видел из зрительной залы только два первых акта своей пьесы, потом сидел за кулисами и все время чувствовал, что “Чайка” проваливается. После спектакля, ночью и на другой день, меня уверяли, что я вывел одних идиотов, что пьеса моя в сценическом отношении неуклюжа, что она неумна, непонятна, даже бессмысленна». Провал «Чайки» был для Чехова тяжелейшим ударом. Пьеса была осмеяна и освистана.
