Дима с самого детства застенчив, много работал над собой, но если присмотреться, ему до сих пор сложно давался комфорт в компании незнакомых девушек, а подойти познакомиться, дня него словно человека убить… И вообще, по популярности подколов, направленных в Диму, намёки на его голубизну — второе после Еврейства. За ним замечался этакий юмор и подтекст во многих выходках, всё в виде забавных совпадений и смешных случаев, но всё же…
Дима заработал два глупейших перелома шеи, трезвый и пьяный. Один — на первом же занятии гимнастикой, куда ему захотелось пойти в очередном припадке срочно научиться крутить сальто на месте. Второй ещё смешнее, в результате падения с хлипкого жестяного козырька на даче, куда пьяный Дмитрий взобрался в компании таково же синего парня, а точнее, присоединился к нему. Они просидели там битый час, игнорируя неоднократные предупреждения остальных, а нас было очень много. Они попивали пивасик из пятилитровой баклажки, наплевав на советы. Разумеется, по итогу рухнули, результат — шея, а у второго — сломанная рука.
Тогда мы экстренно снарядили группу помощи, выбрались из отдалённого дачного посёлка и, к невероятному своему удивлению, моментально встретили скорую помощь в безлюдном месте в пять утра. Что вы думаете, те сказали? Что всё отлично. Дали таблеток обезболивающего, видя, что все выпивали, сделали перевязку руки и укатили по своим делам.
Был у него случай с клещом, наглым и беспринципным, вцепившимся в главное сокровище юного девственника, лет в четырнадцать, а злой тренер, припугнул его, что теперь хозяйство только отрезать. Мне не передать того взгляда, когда у парня разбились основные надежды на будущее и отпала вся прелесть в жизни. Всё это лишь одна миллионная его личного списка забавных случаев. Подростковый период у нас выдался насыщенный и очень весёлый. Дима пил редко, но основательно, хотя у него было время, когда каждый день пропускал полтора литра пива вечером, один, за компьютером перед сном, однако в проблему не переросло…
Как-то Фаер сильно надрался, так, что попал в соседний город. Куролесил там до того, что каким-то образом позвонил матери, разбудил её и рассказал множество пикантных деталей из своего прошлого и настоящего. На утро вернувшись домой, он ничего не помнил, а узнав, смог оправдаться. Главное получилось, и она поверила, что он не покидал город, а просто у него был пьяный проигрыш в карты, или вроде того. Может она сделала вид, ведь его мамка очень мудрая женщина. Мать успокоилась, а Дима расслабился. Но потом, она взяла его вещи в стирку и нашла неоплаченную квитанцию за переход в неположенном месте из того города…
Дима закурил сигареты гораздо позже всех остальных, когда курение уже не пиарили везде, где только можно, а сиги не продавали всем подряд за гроши. Казалось бы, юношеский максимализм, подтолкнувший к ужасной привычке нас троих, на него уже не оказывал своего действия, однако не тут-то было. Видя, как мы с парнями маялись, четно бросая, мучились, он, абсолютно сознательно закурил, с ровного места, на третьем десятке.
С алкоголем для меня проще. Жил бы на юге, может, и сам бы пил что-нибудь лёгкое, но в наших широтах есть лишь крепкие напитки, домашний самогон, в основном, а прикол в результате опьянения мной давно утрачен.
Алкоголь бросить легче палочек смерти, даже если уже запустил, а с сигаретами так наверняка не получится. Когда меня спрашивали, почему я вычеркнул стакан в любом его понимании из своей жизни, у меня на это не было внятного ответа, как и каких-либо оснований. То есть, я сделал выбор, не доходя до проблемы, без необходимости. Наиболее адекватной и единственной предпосылкой к раннему осмыслению психологического кодирования стало резкое повышение количества необходимого алкоголя. Причём в сорокаградусном выражении, или в дрянных коктейлях — чуме моего поколения, отравившей уйму моих сверстников.
С пятнадцати наша четвёрка увлеклась субкультурами. Панки, эмо, готы, реперы — чего только не было, и все тусовались вместе, в центре города, толпой в тридцать человек и более, с постоянной текучкой. Я, например, называл себя Альтернативщиком. Носил длинные красные волосы, браслеты, сделал туннели, но в сантиметр, не больше, зная, что после десяти миллиметров мочка не зарастает. Одно ухо, например, тянул пьяный Рома, слюнями.
Лет в семнадцать мне вздумалось собирать ключики от выпитых банок Ягуара и Страйка. Через два месяца я их подсчитал, вышло по три или четыре банки в день, точно не вспомню, через год я свободно выпивал бутылку водки в одного, но почти не пьянел, зато начинало подташнивать. Мог блевануть, освободив место, и продолжить бухать. Интересно, чтоб я сказал бы сейчас о подобном своему сыну? Наверное, что-то вроде:
— Если где-то есть слабина, то плетение обязательно распадётся… Короче, столь высокий порог опьянения стал тревожным звоночком, причём довольно звонким, а дальше, к счастью, хватило мозгов задуматься и сделать правильный выбор. Если вспомнить, зачем начинал пить… Ну, что же, познание, интерес и тяга к необдуманному, запрещённому или сокрытому, тот культ выпивки, что видел каждый с детства. Ещё стремление к неизвестности, а также игнорирование опыта и наставлений старших.
Докурив в подъезде, мы с Ромой наконец-то разошлись. С радостью попав домой, я разделся и решил сразу спать, добрался до комнаты на носочках, чтоб не мешать отцу, и рухнул в постель, обняв тёплую красавицу. Форму Димы оставили на потом в гараже.
Уснул я в два счёта, а пока мирно спал, в крупнейшем Земном Полисе, именуемым Евроцелион, беседовали люди, стоящие выше нашего понимания и уклада жизни простых. Мы того не ведали, но ряд обстоятельств, наше благо и их проблема сплелись с теми известными и очень могущественными личностями, хоть и на тот момент связь почти не улавливалась ни для одной из сторон…
Глава 9. Орден Мира
Центральное управление по безопасности и контролю Иных, толстый небоскрёб, свечой возвышающийся в главном Полисе планеты, негласной столице мира, Евроцелионе. База Ордена Мира, верхняя инстанция всех Стражей и Служителей, место сосредоточения мировой власти. Действие разворачивалось в здании, а точнее, в полноценном комплексе, красующемся около места силы напротив святынь, разлома и алтаря, куда стекались все городские артерии.
Раздался стук в морёную, обитую металлическими полосками дверь с изображением цветка во всю её высоту, одинакового с обеих сторон, символа Ордена. Целостное деревянное полотнище отгородило целый этаж, но не последний, а за пять уровней до крыши — это резиденция и самый большой кабинет в мире, здесь даже лифт не останавливается. Один вход через длинный прямой коридор, тянущийся с нижнего яруса до распашной двери с цветком, но два выхода, а стены прошиты титаном и свинцом, как и основной каркас, скелет всего здания, вплоть до уровня Верховного Хранителя, владыки и распорядителя мировой жандармерии, Карта Вуда.
У кабинета Карта выстроились три очень важных человека — верхушка Ордена. Они были в разной, но очень схожей форме из самых качественных и дорогих материалов. Настроение у них было разное: один улыбался, второй грустил, заходя как на казнь, а третий пришёл понаблюдать и позлорадствовать.
