Вечера Отсеивания устраивали не для развлечения, а чтобы определиться с выбором, кого вычеркнуть из списка, а кого оставить.
– Значит… теоретически можно оказаться на приёме, где ни одного знакомого лица, – заметила Софи.
– Да, но обычно про них хоть что-нибудь известно – с кем-то пересекаешься в Фоксфайре, у кого-то родители знакомы с твоими, и так далее. Может, так даже легче. Мама рассказывала, как у неё в списке оказались одни друзья, неудобно получилось, просто жуть! Могу себе представить, это же… вот как решить, с кого начать? Наверное, поэтому и придумали бальные книжки. Пусть сами записываются, как получится, а ты просто идёшь по списку.
– И что, придётся с целой сотней кандидатов перетанцевать? – не удержалась Софи. Стоило только представить, как тут же заныли ноги.
– Не, на танец записываются не все. Некоторые вообще не приходят.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Может, уже решили, кто им нравится, или ты их просто не интересуешь. Бывает, зарегистрируются, но пока не готовы к серьёзным отношениям. Причин вообще-то много. Поэтому сама регистрация ещё ничего не значит. И не беспокойся, больше на эту тему надоедать не стану. Просто имей в виду, что обычно является примерно половина из тех, кто в списке.
– Надо же, – пробормотала Софи. – В принципе, похоже на правду.
Но у неё было предчувствие, что у Фитца всё будет по-другому.
Он же Вакер.
Всё равно что принц.
Настоящий прекрасный принц.
Оказаться в его списке – наверняка веский повод похвастаться.
И как раз об этом она старалась не думать, потому что до сих пор терзалась сомнениями, стоит ли регистрироваться.
А если всё-таки решиться, отбросив все отговорки… какие у неё шансы попасть в его список?
Ну какой сотрудник брачного агентства решит: «Давайте-ка сведём нашего самого завидного жениха и ту чудаковатую кареглазую девицу с человеческим воспитанием, которая вечно будет смотреться белой вороной?»
Она перевела взгляд на огромный семейный портрет Вакеров, написанный явно не так давно.
Их уверенные позы, драгоценности… да, в них было что-то царственное.
Самые красивые из прекрасных эльфов, с идеальной осанкой, причёсками и одеждой.
Куда уж ей до них.
– Что случилось? – спросил Фитц, подходя ближе.
Она заморгала, пытаясь унять жжение в глазах.
– Просто прикидываю, когда этот портрет написан.
– Через пару месяцев после того, как ты вылечила отца. Маме захотелось запечатлеть момент, пока вся семья в сборе. А потом р-р-раз! – и всплыла правда про Алвара, – добавил он, стиснув кулаки. – Ишь как сияет. Наверняка втихаря у отца в кабинете шарился.
Очень даже может быть.
Софи пыталась сравнить высокомерного Алвара на портрете с тем взволнованным парнем в шрамах, которого видела утром.
Но взгляд невольно возвращался к изображению Фитца, и чем дольше она смотрела, тем больше удивлялась, почему до сих пор поддавалась своему дурацкому увлечению, а не выбросила его из головы.
Разве можно себя обманывать пустыми надеждами на призрачный шанс?
– Ну правда, что с тобой? – переспросил Фитц, заслоняя собой портрет. – Вот, уже глаза на мокром месте.
Она покачала головой, понимая, что если сейчас заговорит, то непременно расплачется… и это будет в тысячу раз хуже, чем в тот раз, когда её на него стошнило.
– Ты из-за Алвара? – спросил он. – Он что-нибудь сказал?
Она с тяжёлым вздохом снова покачала головой.
– Что, эхо проснулось? – встревожился он.
Если бы. С чудовищем справиться гораздо проще, чем с навалившимся сокрушительным горем и унижением.
– Нет, – еле выдавила она. – Я просто…
– Что? – взмолился он, так и не дождавшись ответа. Потом нежно взял за руку: – Расскажи, пожалуйста. Я всё пойму.
Такое не расскажешь.
Теперь она это поняла.
Ничем хорошим это не кончится.
Значит, пора завязывать с этими страстями раз и навсегда, а с Фитцем остаться просто друзьями.
Остальным пусть занимаются толпы идеальных претенденток, что скоро наводнят этот сверкающий зал и запишутся в его бальную книжку.
А она им не ровня, и пора уже с этим смириться.
Он отвернулся, до боли закусив нижнюю губу, а потом вдруг уставился на неё и выпалил:
– Мне нужна только ты.
Эти слова будто повисли между ними… странные, невозможные, абсурдные.
Похоже, Фитц и сам опешил не меньше неё.
– Если что, мысли я не читал, – заметил он, проводя рукой по лицу.
Дрожащей рукой.
– Без спросу я бы никогда на такое не решился. Особенно сейчас.
– Сейчас, – повторила Софи, заметив, что другая его рука тоже дрожала.
А щёки пылали огнём.
Как он сказал?
Он сказал…
– Мне нужна только ты.
И тут до неё дошло, что он повторил свои слова. И на этот раз заметно уверенней, с каким-то… облегчением. И подошёл совсем близко, практически вплотную.
– Прости, – прошептал он. – Я старался сдержаться, чтобы тебя не тревожить. Просто не смог спокойно смотреть, как ты стоишь с таким видом… словно тебе сказали что-то приятное, а ты не веришь. Я на тебя не давлю, Софи. Знаю, что ты пока не определилась насчёт всего этого. – Он взмахнул дрожащей рукой, обводя зал. – Но я так устал скрывать, что у себя в списке хочу увидеть одно-единственное имя – твоё.
Она судорожно вдохнула, чуть не задыхаясь от рвущегося из груди сердца.
Не может быть!
Да нет, это какое-то недоразумение.
Или она бредит.
Или… или… да что угодно.
Но тут он склонился ещё ближе, буквально нос к носу.
А этот горящий взгляд истолковать как-то по-другому просто невозможно.
И тогда она собралась с духом:
– Ты мне сразу понравился.
Казалось, раньше он для неё приберегал какие-то особенные, безупречные улыбки. Но сейчас…
Потрясающе.
И даже ещё шире, когда она промямлила:
– В смысле, не «типа», понимаешь? Не типа «приглянулся», а типа по-настоящему понравился.
ОХ… ДА ЧТО ЗА ЧУШЬ ОНА НЕСЁТ?
Фитц со смехом взял её за другую руку, как-то по-новому, не как прежде… словно не желая отпускать. И тут она каким-то чудом перестала повторять «типа».
Пожалуй, она была готова умолкнуть вообще навеки. Особенно заметив, как он уставился на её губы.
