– Это, наверное, горгодон?
– Да. Кажется, время кормёжки.
Пастбище оказалось дальше, чем помнилось Софи, тропинка круче, солнце палило жарче, и через несколько минут закружилась голова и выступила испарина. Но она не замедлила шага, наоборот, ускорила, когда узнала голос Грейди, и за последним поворотом у гребня, усеянного валунами и поросшего деревьями, качающими ветвями на ветру, чуть не бросилась бегом туда, где стояла выстроенная гномами и дворфами клетка для горгодона в форме купола, сооружённого из часто переплетённых стальных прутьев.
Вид у загона был гораздо мрачнее, чем у других пастбищ Хэвенфилда, но, судя по вмятинам и погнутым прутьям, дополнительные меры безопасности оказались отнюдь не лишними. Эти следы остались после того, как зверь бросался на стены всей мясистой тушей, лупил по ним шипастым хвостом или пытался перегрызть прутья длинными изогнутыми клыками.
Софи всякий раз приходилось привыкать к виду гигантского чудовища с мордой рептилии, львиными лапами и остроконечными крыльями. Горгодон уставился на неё жёлтыми глазами с щелевидными зрачками, но лишь на секунду, а потом обернулся к шестерым гномам, обступившим клетку, рыкнул на каждого и наконец переключился на Грейди, стоящего рядом с корзиной каких-то фруктов, похожих на лиловые мускусные дыни.
Земля внутри и снаружи загона, а также серая куртка Грейди были заляпаны лиловыми ошмётками того же фрукта, но это его не останавливало. Он выбрал очередную дыню и закричал:
– Внимание!
Все шестеро гномов полезли в карманы и бросили в клетку крошечные чёрные гранулы, осыпая серебристые перья горгодона.
Грррррррррр!
Как только зверь разинул пасть, Грейди метнул лиловый фрукт, пролетевший между длинными клыками прямо на скользкий язык. Зверь взревел, задрав морду, и дыня скатилась ему прямо в горло, вызвав глотательный рефлекс.
– Девятая пошла! – закричал Грейди, потрясая кулаком. – Осталась ещё одна!
Гномы швырнули ещё по горсти чёрных гранул, наверное, семян, чтобы скорее отросла вытоптанная трава.
Грррррррррр!
Грейди кинул очередную дыню, но горгодон оказался проворней и отбил её метким ударом хвоста, окатив кормильца и нескольких гномов лиловым соком.
– Тебе помочь? – крикнула Софи, когда Грейди вытер лицо мокрым рукавом и потянулся за следующей дыней.
Он обернулся на звук её голоса, в мгновение ока бросил лиловый фрукт через плечо, ринулся к ней и крепко, но нежно стиснул в объятиях… очень-очень липких.
– Прости, – сказал он, вытирая липкое лиловое пятно с её руки. – Я весь в дыне.
Точно. От него пахло потом, грязью и какой-то острой пряностью. Но Софи, не обратив на это ни малейшего внимания, прижалась к нему и обняла здоровой рукой.
– Я так соскучилась, – прошептала она, уткнувшись в плечо.
– И я по тебе, дочурка.
Прослезившись от радости, он наклонился поцеловать её в мокрую щёку, а потом они разорвали объятия, разглядывая друг друга.
Скользнув по перевязи, его взгляд задержался у неё на шее, и тут она поняла, почему он нахмурился.
– Твой герб Руэнов у меня с собой, – объяснила она, похлопывая по карману плаща, где хранились значки с Крейки и его друзьями. – А этот Дока сделала для защиты от слежки.
Она рассказала всё, что знала о действии отражателя, браслета на левой руке и серебристых накладок на ногтях.
– Пожалуй, всё очень кстати, – одобрил Грейди, поднимая её руку и рассматривая новый браслет. – А что ты сказала про тренировки?
– Только с разрешения Элвина, – уверил его мистер Форкл.
– И моего, – добавил писклявый голос, и Софи резко обернулась на этот звук, гадая, давно ли Сандор скрывается в тени загона.
Его нос уже обрёл прежнюю приплюснутую форму, от ран и синяков не осталось и следа. Зато снаряжения прибыло: на груди крест-накрест пара широких чёрных ремней, увешанных сюрикенами, на мускулистых плечах по кривому кинжалу в ножнах. Такой грозный вид явно не располагал ко всяким нежностям, но Софи тут же бросилась к нему и обняла за пояс.
– Спасибо, что остался, – прошептала она, прижимаясь к нему и полной грудью вдыхая мускусный запах, который когда-то казался противным, а теперь стал одним из самых любимых.
– Спасибо за доверие, – севшим голосом пробормотал Сандор, ещё крепче сжимая её в объятиях. – Я этого не заслуживаю…
– Ещё как заслуживаешь. Это я не заслуживаю, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью.
– Это для меня честь, – заметил Сандор.
– И для меня, – раздался ещё один голос, и маленькие, словно детские, ручонки обхватили Софи сзади за талию.
Софи повернулась, вдыхая ароматы цветов, живицы и свежевспаханной земли, и погладила Флори по заплетённым в косички волосам.
– Я так горжусь, что мне доверили тебя оберегать, – призналась Флори. – Калла была бы счастлива.
Софи попятилась, заглянув в огромные серые глаза миниатюрной гномки, обнажившей зелёные зубы в душераздирающе искренней улыбке. А при виде её нового наряда на сердце у Софи стало ещё тяжелее. Вместо привычного соломенного платья на Флори оказались грубые штаны из кусков коры и накидка из скорлупок, видимо, в качестве доспехов, но Софи показалось, что защиты от такого одеяния маловато, зато неудобства хоть отбавляй.
– Калла наверняка бы тебе не позволила так рисковать.
Флори покачала головой.
– Она бы сама попросила оберегать Лунного жаворонка.
Софи открыла рот, чтобы возразить, но… это действительно было очень похоже на Каллу.
– Только обещай, что будешь осторожна, – взмолилась Софи, снова обнимая Флори.
Рядом кто-то громко откашлялся и хриплым голосом заметил:
– Меня не предупреждали, что на этом задании надо обниматься.
– Тебе необязательно, – бросила Флори через плечо. – А хоть бы и надо, к тебе всё равно никто не сунется.
– Вот и хорошо, – огрызнулся голос. – Воины не обнимаются. И не плачут. Теперь понятно, почему девчонке понадобилась настоящая охрана.
Сандор заворчал.
– Софи, познакомься, это Бо, – представила Флори, и Софи вытянула шею, тщетно пытаясь разглядеть, откуда раздавался тот голос. – Между прочим, он во всех отношениях такой же точно милашка.
– Воинам не пристало быть милашками! – зарычал Бо. – Нам положено быть грозными. И беспощадными. И умелыми. И безжалостными.
– И беспрекословно выполнять приказы, – напомнил Сандор.
– И это тоже, – согласился Бо и вышел из тени, наконец давая Софи возможность разглядеть его массивную фигуру. Пятнистая шкура так здорово сливалась в тени с обнажившейся неподалёку скалой, что, замерев на месте, он становился практически невидимкой.
