Не знаю, от чего я оволосела больше. От слов бабули или от осознания места, в котором нахожусь: слева окружность, справа окружность, а я посередине, где плохо пахнет.
Оно называется задницей! Полной и неотвратимой.
— Шаамни, засвидетельствуй мое благословение. Ash’ha Shaamnee ryte hour!
Последняя фраза прозвучала сквозь нечеловеческий рык. Виски налились болью, запястья обожгло. Я почувствовала, что под пальцами Райры браслет снова ожил и скользнул по коже. Магия что-то там переиначила и, когда женщина убрала руки, на моем запястье по-прежнему красовался артефакт. Только теперь вместо пяти изящных веточек, в сложном плетении четко различалось семь. Огибая мою худую руку в причудливой вязи, ленты слагали над моей ладонью символ в виде сердца в объятиях кожистых крыльев. Красиво, но…
— Моя девочка… — прошептал браслет. — Спасибо, что приняла меня. Теперь мы едины, шайри.
— Гадина! — вскочила с лавки, пытаясь стряхнуть с себя браслет. — Это я не вам, — добавила поспешно. — Это я ей! Хотя, вы тоже не лучше! Что вы наделали? Мы позвали мать Рейнхарта, чтобы она сняла с меня эту подлую штуку, а теперь… Что значит, «теперь мы едины, шайри?»
Лицо старушки просияло так, словно перед ней прямо из-под земли вырвался столп чистейшей Исконной магии.
— Шайри? Ты слышишь голос Шаамни?
— А вы разве нет?
— Увы, не удостоилась такой чести, хоть и носила браслет почти полвека.
— Вы носили эту гадину?
Райра усмехнулась и по-матерински погладила меня по голове. Хотела злиться на нее, но не получалось! Мама никогда не дарила мне даже скупой ласки. Не обнимала, не целовала, не говорила, что любит. Я замерла от новых ощущений, рассыпающих мурашки по телу.
— Ребенок, — улыбнулась старушка, погладив меня по щеке. — Недолюбленный ребенок. Поэтому такой колючий. Спрячь шипы, Эйри. Здесь нет врагов. Теперь — нет.
Последняя фраза была очень кстати.
— Так это вы меня хотели… ик, с лестницы?
— Теперь не хочу, — виновато улыбнулась женщина. — Ну, наконец-то. А я все думала, когда же ты появишься. Я изучаю Шаамни всю свою сознательную жизнь. Шайри значит…
Появление Рейнхарта я почувствовала позже, чем его бабушка, но именно почувствовала. Ни одна травинка не шелохнулась, ни одна веточка не хрустнула под его ботинком, а сердце уже ускорило бег. В руках ненаглядный нес… женское платье?
— Бабушка? — разочарованно протянул он. — А где мама?
— Хамло подзаборное! Так ты встречаешь любимую бабулю? — прорычала, вырывая из его лапищ наряд. Панталоны с озорными рюшечками натянула в первую очередь, стойко игнорируя смеющийся взгляд жениха. Издевается? Ну, ничего! И на нашей улице перевернется повозка с замороженными сладостями в жаркий полдень!
— Повторяешься, — отмахнулся он.
— Я тебе не энциклопедия, каждый раз выдумывать новые ругательства. Да и зачем, когда ты прямо квинтэссенция того, о чем я тебе говорю! — бурчала, забираясь в ворох пышных юбок и старательно пытаясь найти выход.
Бант на шее некстати развязался, и шелк занавески скользнул по телу, упав к моим ногам.
— Отвернись! — взвизгнула, почувствовав дыхание вечерней прохлады на спине. — Отвернись, иначе придется на мне жениться!
— Действенная угроза, — раздалось совсем близко и меня одним рывком одели.
— Какой ты все-таки… — я замялась, подбирая подходящее слово.
— Джентльмен? — с ухмылкой предположил Рейн, затягивая шнуровку на моей спине.
— Нет. Подобная глупость в мою голову не приходила!
— Конечно, куда же ей приходить, когда твоя прекрасная головка занята другими глупостями!
— Я тебя придушу! — прорычала беззлобно, сдувая с лица уже высохшую прядь волос.
— А дотянешься? — лукавое над ухом, последний рывок и проворные пальцы чешуйчатого завязали на моей талии бант.
Чешуйчатого!
— Др-ракон! Гардиан! Так он… — я развернулась и обличительно ткнула пальцем в грудь этого… этого… ай, все! — Так ты… так вы…
— Что, умница, слова кончились?
Я со всей силы наступила кедом на ступню Рейна. Тот и ухом не повел. Вскинул бровь и поинтересовался:
— Что-то не так?
— Я вот понять не могу, как у такой замечательной бабушки получился такой несносный внук! Может, тебя усыновили?
Замечательная бабушка, наконец, подала признаки жизни и рассмеялась.
— Нет, дорогая. Совершенно точно не усыновили. Перед тобой самый что ни на есть настоящий наследник…
— Бабушка, — осек Рейнхарт. — Я просил приехать маму, а не тебя.
Пихнула хама локтем под ребра и сделала страшные глаза.
— Ты само очарование! — прошипела, намекая, что кое-кто мистер очарование и сама галантность.
— Не переживай, Эйри. Такое общение в порядке вещей для моего внука. Ты быстро привыкнешь.
Вот еще! Неудивительно, что от него две невесты сбежали. Я не настоящая, но уже давно готова дать деру, что тогда говорить о настоящих, которым и вовсе приходилось подстраиваться под многочисленные чешуйчатые требования, чтоб его дракошество изволило не сердиться?
— Именно потому, что ты просил приехать маму, приехала я. Она… эм… занята.
Дракон окинул бабушку скептическим взглядом и выдал неожиданное:
— Ты босиком.
— А ты плохо заботишься о шайри.
Рейнхарт едва не поперхнулся от заявления, резко схватил меня за руку и уставился на Шаамни как на трехглавую гадюку. Шайри — это какое-то заковыристое драконье ругательство? Что все приходят от него в такой непонятный восторг?
— Нет, — тихо произнес он через несколько минут.
— Ты отправился в Асторию на поиски Шаамни, а через несколько дней прислал нам весточку с требованием незамедлительно явиться для проведения родового ритуала. Сложить одно к одному не составило труда, — с коварной улыбкой разложила бабуля. — Мартолета, в силу недальновидности и скудоумия, конечно же, разделила бы вас, но только не я. Мои исследования перводраконов привели к любопытным результатам, а твоя мать отмахивается от них! Рейн, твоя девочка не просто атолин. Она — шайри! Они пришли в наш мир, и это не легенды!
Приключения начинаются
— Осторожнее, Райра! Ты все же говоришь о моей матери.
Женщина состроила гримасу, совсем как ребенок, которого заставляют выполнять нелюбимую работу вместо прогулки.
— Я тебе о таких вещах говорю, а ты снова защищаешь Мартолету! Снести яйцо способна любая драконица. Даже Эйри может родить дракона!
— Упаси Исконная магия! — произнесла в ужасе и осенила себя отсекающим знаком.
