— С ним. Хочу себе новую супругу подыскать. Мамка-то Георга давно померла. Имеете что-то против?
— Боже упаси!
— Женщина мне нужна крепкая, работящая и без заскоков. В Метрополии таких уж нет, — фермер хмыкнул, окидывая фигуру Марии красноречивым взглядом. — Передам Георгу от вас привет. Уж больно часто он вас вспоминает. Не по душе мне это. С тех пор как от вас вернулись, одни дьявольские машины на уме, а к земле интереса все меньше.
— А вы бы лучше радовались. Он у вас талант!
— Баловство одно, — еще больше насупился Джуроу.
— Кибер ваш новый работает?
— Не работал бы, стряс бы с вас все до последнего цоло-цента.
— То есть Кластера компенсация вам по душе, а закономерный интерес мальчика к кибер-технологиям — нет?
— Послушайте, профессор… — грозно проговорил фермер, набычившись.
— Эй, что тут происходит? — спросил Итиро, вырастая рядом с Машей.
— Все в порядке, — сказала Мария. — Старый знакомый повстречался.
— Парень ваш, профессор? А я думал, у вас только машины на уме, — Джуроу ухмыльнулся, почему-то опуская взор на пояс своих брюк. — А, все понятно. Не ошибся я! Чего и ожидать-то следовало! Совет да любовь!
На ремне у фермера был закреплен небольшой прибор. Такие я видела у земных копов. Среагировав на излучение кор-платы и определив стоявшего рядом Итиро как условно-живого, прибор мигал красным. Фермер еще раз оглядел Синклера, несомненно оценив его рост и мощь, сплюнул прямо на пол, бросил напоследок тоскливый взгляд в сторону Роузи и, буркнув несколько слов прощания, ушел, прихватив бренди. Остальные посетители бара, потеряв к нам интерес, вернулись к выпивке и разговорам.
10. Эротическое напряжение
Вернувшись за столик, господин Бауэрман предложил тост, чтобы бедному Пэрри хорошо спалось у Бога за пазухой. Попробовав самогон, я пожалела, что Роузи отказалась от грушевого бренди. Судя по лицам, остальные думали то же самое. С огорчением обнаружив, что все мы еще трезвы, Бауэрман пытался исправить оплошность, предложив выпить за то, «чтоб ветер свистел у нас в парусах, а «пустыри» и зелененькие человечки не встречались на пути». Мы прониклись, но не поддались. Поэтому мэр с заметным сожалением ограничился небольшой стопкой «патриотического напитка» и заговорил о делах.
— Старина Феб, — проговорил мэр, кокетливо тряся пальцем у носа Йохана, — как же всех нас радует, что вы согласились! После стольких уговоров! Наконец прикипели к нашей славной…
— Мне просто нужны деньги, — с мягкой улыбкой поправил его музыкант.
Лукавая улыбка господина Бауэрмана сменилась кисловатой гримасой:
— Мы очень, очень понимаем вас, господин Левен. Наш добрый, честный, обездоленный, притесняемый Кластером народ смиряется перед любым вашим решением. Как было бы славно, если бы главным развлечением нынешнего фестиваля, так сказать, апофеозом праздника стал бы бесплатный концерт нашего щедрого, горячо любимого, славного…
— Прекрасная идея! — продолжая лучиться улыбкой, подхватил Феб. — Вот пусть мэрия Штольцбурга и оплатит мой славный концерт из бюджетных денег. Обездоленный народ заслужил. У вас даже Поселок-Шесть платит солидные налоги со своих приработков, не говоря о полноправных гражданах. Ну, Генри, решайтесь же! Я могу и передумать.
Мэр скривился уже откровенно и пробурчал:
— Мне нужно сделать подсчеты и согласовать сумму с управлением по организации массовых мероприятий.
— Дерзайте, друг мой, — подбодрил его Феб.
Бауэрман вытащил из кармана комфон и уставился в центр голо-экрана. На голограмме побежали цифры и буквы. Эге, да у мэра-то имплант! То, что на Аквариусе есть своя Сеть, я знала, но что здесь вовсю используются продвинутые технологии, стало для меня открытием.
— Вас тут знают. Вы уже выступали на Аквариусе? — тихо спросила я у музыканта.
— Было дело несколько лет назад, — тоже шепотом ответил тот. — Тогда Палисадос еще не хозяйничал тут, как у себя дома.
— Одиннадцать тысяч цоло, — мрачно сообщил мэр. — Все, что удастся выжать из бюджета.
— Одиннадцать, — Феб повернулся к Маше.
Та взволнованно кивнула.
— Я согласен, — сказал музыкант.
По физиономии Бауэрмана расплылось довольное выражение.
— По рукам? — он протянул заскорузлую ладонь через стол.
Феб не спешил ответить на рукопожатие. Мэр напрягся.
— Я знаю, что вы занизили предполагаемую сумму моего гонорара… вдвое? Ага, судя по вашему лицу, втрое. Ничего, я все равно согласен, — медленно проговорил Йохан. — При некоторых условиях: во-первых, вы организуете мне большую площадку со сценой и майнд-установкой… я знаю, что вы с этим справитесь, головорезы с Палисадоса предлагали мне сто тысяч в прошлый раз и организацию по высшему разряду, на краденом оборудовании, я полагаю. Попросите майнд-систему у них, думаю, вам они не откажут. Во-вторых, вы пускаете на фестиваль ВСЕХ. Даже людей из Поселка-Шесть. Бесплатно, без обысков и ограничений. Пусть ваши шерифы поумерят пыл.
— Согласен, — подумав, буркнул мэр.
— И подготовьте договор, в электронном и бумажном виде, — своим мягким голосом продолжил Феб, вновь игнорируя протянутую для рукопожатия длань.
— Что такое Поселок-Шесть? — не вытерпела я, наблюдая за тем, как мэр, крякнув, опрокидывает в себя стакан самогона.
— Поселение недалеко отсюда, — нехотя сообщил Бауэрман. — Образовалось лет пятнадцать назад, еще при моем предшественнике. Живет там всякое… цыганьё. Странный народ. Бестолочь. Откуда прилетели, никто толком не знает. На чем — тоже. Свалились на голову, ничего связного о себе рассказать не могут. Прежний мэр был слишком мягкосердечным, позволил им остаться, а мне уж деваться некуда — приходится терпеть пустоголовое племя. Польза от них кое-какая есть, не спорю. Они производят побрякушки из местного серебра, кожи и бирюзы: украшения, сувениры. Только поэтому их и терпим.
— Вот бы посмотреть! — хором сказали мы с Айви.
— Да не проблема, — мэр пожал плечами. — Уже завтра все они будут здесь, с утра открывается ярмарка. Смотрите, сколько хотите. Только прошу, будьте поосторожнее. Комфоны вам выдадут, с местной связью, если что, свистите. Я к вам приставил нескольких ребят: стилистов для молодоженов, распорядителя и охранников на всякий. Вы уж посидите в баре еще минут пятнадцать, они скоро будут.
Мэр попрощался и ушел. Мы остались одни за столиком.
— Н-да, — сказала Маша. — Скользкий тип. Он нам заплатит-то?
— Заплатит, — успокоил ее Феб. — Генри — пройдоха и скряга, но не мошенник, не взяточник и не продажная душа. Иначе его не выбирали бы в третий раз на пост мэра. Он делает все, что может: балансирует между агрессией Палисадоса и амбициями местных богатеев, блокадой со стороны Метрополии и необходимостью выжимать все возможное из планеты, на которой в целом ничего ценного-то и нет. Люди здесь платят дорогую цену за свою свободу.
