— Он нас слышал? — ужаснулся Наут.
— Сомневаюсь. Но даже если и слышал, что с того? В его крови бурлит варево кровяных сгустков, и они его уже убивают.
Лука уловил шорох одежды медика, словно тот пожал плечами.
— Что будем делать? Дождемся, пока сдохнет, или созовем Совет? Мол, императору плохо, процедура перелива пошла не так…
И здесь его хотят убить! Лука мысленно перебрал все ругательства, которые знал, и те, которые перешли к нему от Эска, упомянул разных иномирских богов, а потом резко сел и сказал:
— Вы знаете, Ленц, кажется, процедура перелива и впрямь пошла не так.
Первый советник Наут по-бабьи взвизгнул и на подкошенных ногах опустился на пол. Ленц повел себя мужественнее — просто прошептал:
— Пресвятая мать!
* * *
Несколько лет назад, когда вся страна погрязла в разбое и безработице, часть населения скатилась в запредельную нищету. Но, как и во все времена, была и обратная сторона медали. Всегда в народе находились предприимчивые люди, готовые зарабатывать на всех и вся. Неманья Ковачар, торговавший в то время овощами, как раз и был одним из таких. Льстивый, скользкий и неприятный тип, готовый удавиться за медяк.
Неманья легко и с улыбкой обманывал и без того небогатых горожан: недовешивал, придавал несвежей продукции товарный вид, обсчитывал, жульничал — и чувствовал себя в своей стихии.
Видимо, жалоб на нечестного торговца было столько, что Пресвятая матерь услышала недовольных. А может, он и сам был виноват, обманув того, кого не следовало. Как бы там ни было, дурная слава сыграла с хитрым лисом злую шутку: воры выследили, где он прячет доходы, и обчистили его до дна.
Это стало как удар молотом под дых — потеря добра, нажитого непосильным трудом, чуть не свела торговца в могилу. Но время шло, откормленный здоровый организм помирать не собирался, а жить нужно было и дальше. Нищенствовать Неманья не собирался.
Погоревав, он решил, что терять ему уже особо нечего и направился в воровскую гильдию — просить аудиенции и помилования.
Торговые навыки, умение забалтывать любого, даже пройдоху, и безмерная, но выверенная лесть помогли ему сойтись с одним бандитским главарем. Капитаном, как называли себя подобные преступные вожаки.
Что наобещал капитану Неманья, история умалчивает, но помимо возврата части потерянных денег, ему также выделили и помещение для небольшой забегаловки, куда в любое время могли бы приходить все члены банды: проводить время без опаски быть схваченными стражей, обсуждать свои противозаконные дела и праздновать победы клана.
Наняв на работу нищих, готовых работать за самую скудную еду, Неманья продолжил свой путь обогащения с удвоенной скоростью.
В один из тех дней юная, наивная сиротка Ирма, рыщущая в поисках подаяния, и попала в тот трактир. То ли сходство характеров привлекло внимание хозяина к девушке, то ли обстоятельства сложились благоприятно, но место подавальщицы осталось за ней.
Девочка имела цепкий взгляд, расчетливый ум и крепкий кулак. Она быстро смекнула, что там, где звенят монеты, самое хлебное место. И вот уже который год твердо следовала к своей цели — искала путь наверх, к богатству и благополучию. Прочь от грязных, загаженных, вечно воняющих кислым пивом столов, от вечно пьяных, смердящих, дерущихся мужиков. Как можно дальше от этой не дающей покоя ни днем, ни ночью, мучающей душными кошмарами нищеты. Туда, где звон мелких, одиноких, подпрыгивающих на скаку монеток сливался в звенящие ручейки, и медяки в них, катясь и сверкая металлическими боками, впадали в денежные реки, а те в свою очередь неслись с величественным звоном в золотой океан.
И, может быть, вот он, первый шажочек к этой мечте? Ирма вцепилась в девчонку мертвой хваткой.
— Ты ничего не понимаешь! Пусти, дура! — шипела та. — Нельзя мне к Неманье! Мне просто деньги нужны! Срочно!
— Ты из-за своего калеки-брата переживаешь, что ли? — хмыкнула Ирма. — Не трясись ты и не ори, тупица! Больно надо мне с этим скупердяем делиться! Обведет вокруг пальца и не спросит, как звали!
Поняв, что Ирму интересует лишь продажа подсвечника, девочка сперва даже расслабилась и пару улиц покорно прошагала на поводу у подавальщицы. Но потом снова стала возмущаться:
— Между прочим, это мой подсвечник! Да меня чуть не убили, когда я его доставала! Пусти, кому говорят!
Ирма развернулась и выплюнула в ответ:
— Если ты, мелкая сучка, рот не закроешь, я сама тебя добью, чтоб не мучилась! Ты забыла, где мы? Так оглянись и заткнись!
На девчонку эти слова не подействовали.
— Ирма! — Кора встала как вкопанная и резко дернула Ирму за руку. — Стой, я сказала!
Ирма глубоко вздохнула в попытке успокоиться. Она задержала взгляд на свертке, который Кора сжимала в руках.
— Не хочешь, не ходи! — подавальщица выпустила руку девочки и намертво вцепилась в подсвечник. Вырвав его из слабых рук Коры, она ехидно сообщила: — Только это я заберу с собой.
Девчушка вконец обезумела. Лягнув Ирму, она потянула ценную добычу на себя. Ирма только рассмеялась, глядя как та, рыча, тщетно пучит глаза. Маленькая, тощая тринадцатилетняя Кора и рослая, всегда сытая Ирма, не знающая проблем с едой вот уже который год. Клиенты не только пригревали безотказную подавальщицу, но и заботливо подкармливали из своей тарелки. Мощное телосложение и хорошее питание сделали из девушки достойного борца за место в этом мире. Бывало, она лично, без помощи вышибал, выталкивала хлипких пьянчужек в ближайшие канавы.
После очередного рывка девчонка грохнулась задом на мостовую. Ирма же победно хмыкнула, прижала к себе отвоеванную ценность и поспешила прочь.
Мелюзга не сдалась: вскочила и засеменила следом. Вскоре Ирма поняла, что девочка решила сменить тактику.
— Ирмочка, милая, — Кора начала хныкать и цепляться за юбку девушки, — они меня изнасиловали, хотели увезти и выкинуть за городом. Я притворилась мертвой, а пока они выходили в другую комнату, еле убежала. И подсвечник этот я прихватила специально! Пусть будет хоть какой-то оплатой…
Слова отдались в сердце Ирмы чем-то понятным и близким. Она остановилась. Подсознательно она всегда завидовала природной красоте Коры и понимала, что год-другой — и у нее появится серьезная конкурентка. Может, потому всячески гнобила девочку и гнала из трактира? Хотя иногда, чаще по пьяному делу, в Ирме просыпалось сочувствие, и тогда подавальщица, утирая слезы, жаловалась на поганую жизнь: на то, какие мужики неблагодарные скоты, и что им лишь бы присунуть, а как дело доходит до оплаты, сразу лезут драться, и хоть и попадаются, конечно, исключения, но крайне редко.
Кора продолжала что-то говорить, и Ирма прислушалась:
— Ирма, у моей мамы болотная лихорадка! Если не заплатить лекарю, она умрет! Они уже убили Луку! И скоро, — девочка всхлипнула, — и до нас с мамой доберутся. Пожалуйста… Мне нужны эти деньги…
